Джеймс Купер - Том 3. Последний из могикан, или Повесть о 1757 годе

Дверь приоткрылась, словно кто-то прислушивался снаружи к тому, что делается внутри, и это вынудило разведчика прервать наставления. Свирепый рев тут же отогнал любопытного, после чего Соколиный Глаз смело распахнул дверь и вышел, продолжая разыгрывать роль медведя. Дункан двинулся за ним по пятам и вскоре очутился среди довольно многочисленной группы встревоженных родичей и друзей больной.

Толпа расступилась, пропустив вперед отца и еще одного молодого воина, по всей видимости, мужа больной.

— Прогнал ли мой брат злого духа? — осведомился отец.— И кто это у него на руках?

— Твое дитя,— торжественно ответил Дункан.— Злой дух вышел из нее и заперт в скале. Я несу женщину в лес, чтобы подкрепить ее и навсегда излечить. С восходом она вернется в вигвам мужа.

Когда отец перевел смысл слов чужестранца на язык гуронов, в толпе послышался сдержанный одобрительный гул: новость явно удовлетворила собравшихся. Сам вождь, знаком велев Дункану продолжать путь, принял величественную позу и твердо объявил:

— Иди! Я — мужчина; я войду в пещеру и сражусь со злым духом.

Дункан, с радостью подчинившийся ему, хотел было уйти, но, услышав эти слова, прирос к месту.

— Уж не сошел ли мой брат с ума? — воскликнул он.— Или он не жалеет свою дочь? Он встретится со злым духом, и тот либо войдет в него, либо ускользнет в лес и там снова настигнет больную. Нет, пусть дети мои ждут его здесь, у входа, и если он появится, забьют его дубинами. Он хитер и спрячется в горах, когда увидит, сколько людей готово вступить с ним в бой.

Этот странный совет возымел желательное действие. Отец и муж не вошли в пещеру, а вытащили томагавки и встали у входа, готовые отомстить мнимому мучителю больной, а женщины и дети принялись с той же целью ломать ветки и собирать камни. Лжеколдуны воспользовались благоприятным случаем и скрылись.

Хотя Соколиный Глаз рассчитывал на суеверия индейцев, он тем не менее знал, что наиболее умные вожди краснокожих скорее терпят эти предрассудки, чем разделяют их. Он хорошо понимал, насколько дорога сейчас каждая минута. Как ни глубоко было заблуждение врагов, как ни способствовало оно его планам, малейшее подозрение, возникни оно у хитрых индейцев, могло оказаться роковым. Поэтому он выбрал тропинку, где можно было меньше всего опасаться, что их заметят, и обогнул деревню, не заходя в нее. Вдали, при свете потухающих костров, еще видны были воины, переходившие от хижины к хижине. Но дети уже прекратили игры, забрались в постели из звериных шкур, и ночная тишина постепенно пришла на смену шуму и суматохе хлопотливого вечера, отмеченного такими важными событиями.

На свежем воздухе Алиса ожила, а так как изменили ей лишь силы, но отнюдь не разум, спутникам не потребовалось объяснять ей, что же, собственно, произошло.

— Пустите, я попробую идти сама,— сказала она, когда они углубились в лес, и неприметно покраснела при мысли, что так долго оставалась в объятиях Дункана.— Право, я уже могу идти.

— Нет, Алиса, вы еще чересчур слабы.

Девушка осторожно попыталась высвободиться, и Дункану нехотя пришлось расстаться со своей драгоценной ношей. Человек, скрытый сейчас под личиной медведя, разумеется, не представлял себе, какой восхитительный трепет испытывает влюбленный, несущий свою милую на руках. Столь же незнакомо ему, вероятно, было и чувство стыда, мучившее дрожащую Алису, пока они все дальше углублялись в лес. Когда беглецы оказались на изрядном расстоянии от хижин, разведчик остановился и повел речь о предмете, который знал в совершенстве.

— Эта тропинка приведет вас к ручью,— сказал он.— Идите по северному берегу, пока не доберетесь до водопада; там поднимитесь на холм справа и увидите оттуда костры соседнего племени. Ступайте к нему и просите убежища: если это настоящие делавары, вы будете в безопасности. С нежной девушкой далеко не убежишь. Гуроны пойдут по нашим следам и скальпируют нас раньше, чем мы пройдем дюжину миль. Ступайте, и да хранит вас бог!

— А вы? — изумленно осведомился Хейуорд.— Неужели мы расстаемся с вами?

— Гуроны держат в плену гордость делаваров: в их власти последний отпрыск великих могикан!— ответил Соколиный Глаз. Я иду на разведку: надо посмотреть, что можно сделать для его спасения. Завладей они вашим скальпом, майор, за каждый ваш волос гурон заплатил бы жизнью; но если молодого сагамора поставят к столбу, краснокожие заодно увидят, как умеет умирать чистокровный белый.