Аркадий Крупняков - Вольные города

А как же боярин?

Што боярин?

Он говорил другое. Зачем нам вольный город, ежели на Руси

| иго лежит ярмом тяжеленным. Вот поможем Ивану Василичу рассчитаться, тогда видно будет...

Пойми, атаман, одно: если город будет наш, мы князю вдвое поможем.

А ватага! Людей куда денем?

- Будут они воины вольного города. А ты — воеводой. И-эх, говлю с Русью развернем!

А вдруг ватажники не согласятся? Може, Иваша встанет М)|пн>. подумав, сказал Василько.

И ы там смелей будь! Ивашка, он скорее тебя на богатеев

Ü Все одно подумать надо. С ватагой потолковать. ш »Подумать, подумать». Зачем тогда шкиперу кричал?

* Я ж думал только подраться за бедных людей, помочь им, § «нінм «а Дон.

■ Б і к Игнат Рыжик: «Порублю жирных... и плотничать», b Не смейся, Никита Афанасьевич. Без ватаги все одно не

11\, спи. Утро вечера мудренее...

■ Толі.но вошел на другой день атаман во двор Чурилова, а на- іЦі'1'iv Ивашка. Не говоря ни слова, потянул Сокола в уеди­

ненное место. Уселись под лабазом на тюки с холстиной, Ивашка начал:

— Думаю, бранить меня станешь. Посвоевольничал я... — Ивашка замолчал.

— Ну, сказывай.

— Был в таверне, не вино вкушал, а разные речения. Понял -н затевается в городе сполох. Нашелся у них капитан...

— Может, Леркари его зовут?

— Отколь знаешь?!

— Слышать о нем привелось.

— Вот бы нам подмогнуть этому капитану, а?

— Как же с вольным городом? На Дону? — весело спросил Сокол.

- Так ведь оно не обязательно на Дону. Здесь, я думаю, та­кой город заиметь еще способнее. Ни князей, ни бояр нет, а жирных неужели мы не подавим? I

— Я сам об этом которы сутки думаю,— сразу признался Василько.— Тут капитан этот — десятая спица в колесе. Ты послушай, что посол московский да Никита-купец мне сказывали...

Когда Ивашка выслушал все, задумался крепко.

— Да-а,— протянул он,— без ватаги на такое дело решаться не след. Пожалуй, завтра пора к Черному камню выезжать.

Посидели еще немного молча. Ивашка спросил:

— А у тебя самого куда более душа лежит — на Дон али здесь!

— Если на Дон — Ольги мне не видать. А коль здесь останусь, купец обещает свадьбу сыграть,— виновато сказал Сокол.

— Ты рехнулся! Ватагу на кого бросишь?

— Пока вольный город простому люду не добудем — не оставлю. Пойдем говорить с ватагой.

* * *

Чем больше Демо вникал в дела обороны города, тем яснее ему становилось, что кафинские генуэзцы обречены. Это понимали многие. Поэтому власть имущие старались награбить как можно больше и покинуть Кафу. Самый богатый горожанин Ангело Морозини уже нашел корабль, чтобы отплыть на днях из города.

И когда казначей передал Демо большую сумму денег для найма солдат, он решил присвоить золото и бежать. Капитан Ачелли но Леркари, разумеется, тоже не даром, согласился предоставит Демо каюту на «Святой Агнессе».

Корабль наутро покидал кафинские берега. і

Глава вторая

КНЯЖИЙ НРАВ

И в каждом городе, бывало,

Свой князь, свой суд и свой устав, И княжий нрав решал немало: «Виновен тот! А этот прав!»

Наталья Кончаловская. На­ша древняя столица

асто бывает так: живет человек в своем го­роде или селе и всем недоволен. И дома-то худые, и улицы кривые, переулки грязные. В ле­су и комары, и болотный дух. Житья нет, и же­на-то сварливая, и кошка блудливая. А от сосе­да только забором и отгородишься.

Но вот попал человек на чужбину, прожил там год-два, и все в его памяти меняется. Лучше родного города во всем свете не найти, а дом-то его уютен, а жена ласковая. А комары-то, кома­ры. Ах, как чудно выйти на улочку, да послушать, как этот мерзавец над ухом звенит, да душистой березовой веткой обмахнуться, да дыму смоли­стого от костра понюхать! Либо на завалинку выйти, с соседом о том о сем поговорить. А на заморские красоты, на кипарисы да на кусты лавровые глаза бы не глядели! Как прожил Ни­кита Беклемишев с весны до осени в этом тре­клятом Крыму, такая тоска на него навали­лась— хоть плачь. Сидит он в своем посольском возке, смотрит на чужие степи, дороги, и такое нетерпение в душу приходит — птицей улетел бы на родную Русь. Торопит он посольского охран-

ника воеводу Ивана Руна, лошадей гонит не жалея, а дороге вроде бы и конца нет. Хотя, по правде сказать, поезд посольский идет к Москве ходко: вдвое быстрее, чем в Крым. Дороги теперь прямые, ордынских наскоков оберегаться не надо — хан Менгл-и Гирей вместе с грамотой дал ярлык на беспрепятственный проезд до самой Рязани. А от Рязани уже родные места пошли, здесь только бы кони сдюжили — и ночами ехать можно. По родным-то дорогам можно опаску с себя сбросить, можно и в колымагу княж­ны пересесть, о всем договориться, придумать, как кашу, заварен­ную в Крыму, расхлебать.