Беатрикс Маннель - Затерянный остров

— Туше! — Вильнев только лениво пожал плечами, что еще больше разозлило Паулу. — Скоро стемнеет, и прежде мы должны добраться до нашей стоянки.

К сожалению, он был прав, и Паула еще больше разволновалась из-за этого. Такие мужчины, как он, не должны быть правы.

— Тогда пойдемте же наконец дальше.

— Хромаете вы так, что мы и до ночи туда не доберемся. Я вас понесу, так будет быстрее. — И прежде чем Паула смогла что-то возразить, он взял и перебросил ее через плечо, как старый ковер.

Паула была слишком смущена, чтобы протестовать, кроме того, в таком положении ей казалось, что трепыхаться, словно рыба на мели, было бы как-то уж совсем по-детски, даже если бы это оказалось единственным способом избежать унизительного положения. Она крепко сжимала флягу с водой и кожаную сумку, чтобы они не упали в болото.

И все же — и эта мысль вызвала у нее улыбку — его рубашка теперь вся будет в тине. Он шагал в хорошем темпе, разумеется, он хотел как можно быстрее избавиться от своей ноши. «Жаль, что я не очень тяжелая», — думала она, пытаясь не раздражаться из-за его запаха. Но это было практически невозможно, поскольку, во-первых, он нес ее так, что ее голова лежала на его крепкой талии, а во-вторых, ее нос был приучен к тому, чтобы распознавать и классифицировать запахи.

Его кожа издавала запах, представляющий собой смесь свежего мускусного пота, чего-то травянистого, наподобие ягод можжевельника, с пряными нотками, напоминающими ей кору корицы. Она попыталась сосредоточиться, так как это было еще не все, между этими оттенками таилось еще что-то смолистое. «Это может быть кедр», — подумала она и вдохнула еще раз. Нет, там есть еще и ореховая нотка. Конечно же, этот мужчина не пользовался парфюмом, никогда и ни за что. «Удивительно, — подумала она, — я сама пахну только трясиной и по́том, кроме того, можно уловить едва заметный аромат моей туалетной воды». Это был один из вариантов туалетной воды из книги ее бабушки, который действовал на нее приятным освежающим образом, а в условиях этой жары и высокой влажности еще и охлаждал.

Он откашлялся.

— Мадам Келлерманн, вы кажетесь мне слишком таинственной, когда молчите. Расскажите, о чем вы думаете!

— Вы не спросили у меня разрешения, прежде чем привести меня в такое унизительное положение. Мне не очень нравится говорить, вися вниз головой. Особенно если на нее давит тропический шлем.

Вдруг он поставил ее на землю.

— Тогда заставьте поработать свою ногу. Нам осталось идти полчаса.

Он пошел вперед, а Паула похромала за ним, ненавидя его за то, что он постоянно вел себя по-хамски. Она очень хотела бы, чтобы за ней прислали норвежца, который никогда не позволил бы себе такого тона по отношению к ней. Но затем она напомнила себе: «Ты собралась в эту страну, Паула. Все тебя предупреждали и пытались отговорить, потому что Мадагаскар — это неподходящая страна для молодой немецкой женщины». Ее губы расплылись в язвительной улыбке. О браке никто ничего подобного не говорил. Нет, брак для молодой женщины — это нечто подходящее и крайне желанное. Во рту Паулы начал распространяться горький привкус. Ее мать ничего не опасалась, отдавая свою семнадцатилетнюю дочь за барона Эдуарда фон Вагенбаха, который был в три раза старше Паулы. Напротив, она наконец-то гордилась своей дочерью. Паула содрогнулась. По сравнению с замужеством путешествие на Мадагаскар было прогулкой, а этот хам — просто джентльменом. В случае с Вильневом было сразу понятно, с кем имеешь дело. Он ни перед кем ничего не стал бы разыгрывать, сочтя это обременительным.

Она молча шла за ним, не отрывая взгляда от его широких плеч и сильной спины, которая только потому привлекала ее внимание, что под мокрой рубашкой отчетливо просматривался каждый мускул. Паула с удовлетворением смотрела на красноватые пятна тины, которые оставила на нем.

Однако вскоре она была вынуждена сосредоточиться, чтобы он не слишком обогнал ее. Нужно было освободиться от лианы и перелезть через скользкий истлевший ствол дерева. С листьев над ее головой капли падали на шлем, который она завязала так крепко, что даже после катания на плече Вильнева он оставался на своем месте. Вода капала ей на плечи и лицо. Ей все время приходилось пробираться сквозь ветви деревьев и следить при этом, чтобы не поцарапаться о растущие из ниоткуда воздушные корни.

Ее стопа горела, будто она наступила на смесь крапивы и чертополоха, она только надеялась, что нигде не подцепила одного из тех пауков, которые откладывают яйца под кожу. С каждым шагом становилось все темнее, вокруг нее жужжали комары, и ей хотелось скорее попасть под свою москитную сетку, но та была спрятана в одном из ее сундуков. Так много попутчиков, из которых Вильнев был самым злобным! Однако он ошибался, в ее дорожных сундуках не было ни вечерних платьев, ни шляп с перьями, ни сатиновых перчаток.