Генри Хаггард - Суд фараонов

Смит прополз шагов сорок или около того, как вдруг заметил, что он находится у подножия лестницы. Тогда план постройки стал ему ясен — сама могила находилась выше входа.

Здесь стены были уже расписаны. Все рисунки изображали царицу Ma-Ми в царском венце и в прозрачных одеждах, представляемую одному божеству за другим. Промежутки между фигурами царицы и божеств были заполнены иероглифами, такими четкими, как будто художник начертал их сегодня. С первого взгляда Смит убедился, что это все — цитаты из Книги Смерти. Вор, осквернивший гробницу, вторгся в нее, по всей вероятности, вскоре после погребения, — застывшая грязь, по которой ступал теперь Смит, была еще свежа и мягка, ибо на ней сохранились следы осквернителя и на стенах отпечатки его пальцев; а в одном месте — даже четкий отпечаток всей ладони; видны были не только очертания руки, но и линии.

Ряд ступеней вел к другому коридору, повыше первого, куда вода не дошла; с правой и с левой стороны коридора виднелись начатые и недоконченные покои. Царица, очевидно, умерла молодой. Гробница, предназначенная для нее, не была даже закончена. Еще несколько шагов, и ход расширился — целый квадратный зал, шагов тридцать в длину. Потолок его весь был расписан коршунами с распростертыми крыльями; у каждого в когтях висел Крест Жизни. На одной стене была изображена ее величество Ma-Ми, стоявшая в ожидании, пока Анубис взвешивал ее сердце, положив его на одну чашу весов, в то время как на другой лежала Истина, и он записывал на табличках приговор. Здесь были приведены все ее титулы: «Великая Наследница царств, Сестра и Супруга царей, Царственная сестра, Царственная жена, Царственная мать, Повелительница двух стран, Пальмовая ветвь Любви, Красота необычайная».

Торопливо осматривая их, Смит заметил, что имя фараона, супругой которого была Ma-Ми, нигде не упоминается, как будто даже пропущено нарочно. На другой стене Ma-Ми, сопровождаемая своим Ка, или двойником, приносила дары различным богам или же говорила умилостивительные речи безобразным демонам подземного мира, называя их по именам и заставляя их сказать: «Проходи. Ты чиста».

Наконец на последней стене, торжествующая после всех преодоленных испытаний, Ma-Ми, оправданная Осирисом, вступала в чертоги богов.

Все это Смит бегло оглядел, освещая фонарем, который он то поднимал, то опускал. И, не закончив осмотр, заметил нечто, сильно раздосадовавшее его. На полу следующей комнаты, где стояли гробы, ибо первая была как бы преддверием к ней, лежала кучка обуглившихся предметов. Он мгновенно все понял. Сделав свое дело, вор сжег саркофаги, а с ними и мумию царицы. В этом не могло быть сомнений, так как среди пепла виднелись обуглившиеся человеческие кости, а потолок гробницы был закопчен и даже потрескался от огня. Значит, искать тут нечего — все уничтожено.

В спертом воздухе гробницы было трудно дышать. Устав от бессонной ночи и долгой работы, Смит присел на выступ скалы, или скамеечку, высеченную в стене, — по-видимому, для приношений усопшей, так как на ней еще валялись иссохшие цветы — и, поставив фонарь возле ног, долго сидел, глядя на обуглившиеся кости. Да, вон лежит нижняя челюсть и на ней сохранившиеся несколько зубов, мелкие, белые, правильной формы. Несомненно, Ma-Ми умерла молодой. Разочарование и святость места действовали ему на нервы — он не в силах был оставаться здесь дольше.

Фонарь раскачивался в его руках, он снова шел по расписанному живописью коридору. Ему не хотелось рассматривать стенную живопись — она могла подождать до утра; разочарование было слишком тяжелым. Он спустился обратно по ступенькам и вдруг заметил торчавший из песка, покрывшего грязь, то ли угол красного ящика, то ли корзиночки. Он мигом разгреб песок — да, действительно, это была корзина — небольшая, длиной в фут, из тех, в которых древние египтяне приносили в гробницы фигурки, погребаемые вместе с усопшими. По-видимому, корзину обронили, так как она была опрокинута набок. Смит открыл ее без особых надежд, так как вряд ли бы ее здесь оставили, если б в ней заключалось что-либо ценное.

Первое, что бросилось ему в глаза, — это была рука мумии, сломанная в кисти, маленькая женская рука очаровательной формы. Она вся иссохла и побелела, как бумага, но контуры сохранились: длинные пальцы были тонки и изящны, а миндалевидные ногти накрашены красной краской, как это было в обычае у бальзамировщиков. На руке было два золотых кольца; из-за этих колец она и была украдена. Смит долго смотрел на нее, и сердце его часто билось, ибо это была рука женщины, о которой он мечтал уже несколько лет.