Джеймс Купер - Сын охотника на медведей. Тропа войны. Зверобой (сборник)

– Да, теперь я вижу, что вы действительно Чингачгук. Знайте же: я слышала ту птичку, о которой вы говорите. Имя ее – Уа-та-Уа.

– Что же она пела, эта птичка? Смеется ли она? Плачет ли? Скажи мне все, Скромная Лилия, что ты знаешь о маленькой птичке.

– Всего чаще она пела имя Чингачгука и смеялась от чистого сердца, когда я рассказывала, как ирокезы бросились за нами в воду, погнались и не догнали. Надеюсь, Великий Змей, что у этих деревянных стен нет ушей?

– Нечего бояться стен. Сестра в другой комнате. Нечего бояться ирокеза: Зверобой заткнул ему уши и глаза.

– Понимаю вас, Великий Змей, и хорошо поняла я Уа-та-Уа. Иной раз мне кажется, что я совсем не так слабоумна, как все говорят. Теперь поднимите глаза в потолок, и я расскажу вам все. Вы меня пугаете, Великий Змей: страшно горят ваши глаза, когда я говорю о Уа-та-Уа.

Индеец подавил внутреннее волнение и старался по возможности принять спокойный вид.

– Уа-та-Уа тихонько поручила мне сказать вам, что вы ни в чем не должны верить ирокезам. Они очень хитры и гораздо коварнее всех других индейцев. Потом она сказала мне, что есть на небе большая яркая звезда, которая появляется над этой горой спустя час после солнечного заката. И вот, лишь только появится эта звезда, она придет на тот самый мыс, где я высадилась в прошлую ночь. Сюда вам и надо причалить вашу лодку.

– Хорошо! Чингачгук уразумел наставление своей Уа-та-Уа. Но пусть сестра моя, Скромная Лилия, пропоет еще разок эту же песню. Чингачгук поймет яснее.

Хетти повторила свои слова, рассказала более подробно, о какой звезде шла речь, и описала то место на берегу, к которому индеец должен был пристать. Затем она пересказала со всей обычной бесхитростной манерой весь свой разговор с индейской девушкой и воспроизвела несколько ее выражений, чем сильно порадовала сердце жениха. Кроме того, она достаточно толково сообщила о том, где расположился неприятельский лагерь и какие передвижения произошли там, начиная с самого утра. Уа-та-Уа пробыла с нею на плоту, пока он не отчалил от берега, и теперь, без сомнения, находилась где-то в лесу против «замка». Делаварка не собиралась возвращаться в лагерь до наступления ночи, она надеялась, что тогда ей удастся ускользнуть от своих подруг и спрятаться на мысу. Видимо, никто не подозревал о том, что Чингачгук находится поблизости, хотя все знали, что какой-то индеец успел пробраться в ковчег прошлой ночью, и догадывались, что именно он появлялся у дверей «замка» в одежде бледнолицего. Все же на этот счет оставались еще кое-какие сомнения, ибо в это время года белые люди часто приходили на озеро, и, следовательно, гарнизон «замка» легко мог усилиться таким образом. Все это Уа-та-Уа рассказала Хетти, пока индейцы тянули плот вдоль берега. Так они прошли около шести миль – времени для беседы было более чем достаточно.

– Уа-та-Уа сама не знает, подозревают ли они ее и догадываются ли о вашем прибытии, но она надеется, что нет. А теперь, Змей, после того как я рассказала так много о вашей невесте, – продолжала Хетти, бессознательно взяв индейца за руку и играя его пальцами, как дети играют пальцами родителей, – вы должны кое-что обещать мне. Когда женитесь на Уа-та-Уа, вы должны быть ласковы с ней и улыбаться ей так, как улыбаетесь мне. Не надо глядеть на нее так сердито, как некоторые вожди глядят на своих жен. Обещаете вы мне это?

– Буду всегда добр с моей Уа-та-Уа. Нежная ветка может сломаться только раз.

– То-то же, Великий Змей, улыбайтесь ей как можно чаще. Вы не знаете, как приятна молодой девушке улыбка ее возлюбленного. Батюшка улыбнулся мне всего только один раз. Генри Марч говорит много, смеется еще громче, но, кажется, ни разу мне не улыбался. Вы, конечно, знаете разницу между смехом и улыбкой?

– Смех, по-моему, лучше. Соловья не так заслушаешься, как Уа-та-Уа, когда она смеется.

– Смех ее очень приятен, это правда, но вы-то, Змей, должны ей улыбаться. К тому же вам еще надо освободить ее от земляной работы и от переноски тяжестей: ей не вынести таких трудов. Одним словом, Чингачгук, подражайте во всем этом белым людям, которые вообще лучше обходятся со своими женами.

– Уа-та-Уа не бледнолицая. У нее красная кожа, красное сердце, красные чувства, у нее все красное. Но можно ли ей носить, по крайней мере, своих ребят?

– Разумеется, – отвечала Хетти, улыбаясь, – но вы должны любить Уа-та-Уа всей душой и предупреждать все ее желания.

Чингачгук с важностью поклонился и дал понять, что не намерен больше распространяться об этом. Кстати, в эту минуту в передней комнате раздался голос Зверобоя, который звал своего друга. Великий Змей немедленно вскочил с места, а Хетти пошла к сестре.