Джеймс Купер - Сын охотника на медведей. Тропа войны. Зверобой (сборник)

Зверобой снял замки, откинул пробой, чуть-чуть приподнял крышку, чтобы убедиться, что ничто более не удерживает ее, и затем отступил от сундука на несколько шагов, знаком предложив другу последовать его примеру.

– Это, Джудит, фамильный сундук, – сказал он, – и в нем, вероятно, скрыты семейные секреты. Чингачгук и я уйдем в ковчег, чтобы осмотреть лодки и весла, а вы откроете сундук и увидите, есть ли в нем какие-нибудь ценные предметы, которыми можно было бы выкупить наших пленников. Когда вы кончите эти поиски, позовите нас, и мы вместе обсудим ценность ваших находок.

– Погодите, Натаниэль! – вскричала молодая девушка, когда приятели хотели уйти. – Я ни к чему не прикоснусь, я даже не приподниму крышку, если вас здесь не будет. Отец и Хетти сочли нужным прятать от меня то, что лежит в сундуке, и я слишком горда, чтобы рыться в их тайных сокровищах, если только этого не требует их собственное благо. Я ни за что не открою одна этот сундук. Останьтесь со мной. Мне нужны свидетели.

– Я думаю, Змей, что девушка права. Взаимное доверие – залог безопасности, но подозрительность заставляет нас быть осторожными. Джудит вправе просить нас остаться здесь, и если в сундуке скрываются какие-нибудь тайны мистера Хаттера, что ж, они будут вверены двум парням, молчаливее которых нигде не найти… Мы останемся с вами, Джудит, но сперва позвольте нам поглядеть на озеро и на берег, потому что такой сундучище нельзя разобрать в одну минуту.

Они оба вышли на платформу. Зверобой, вооруженный подзорной трубой, осмотрел берега, пока индеец озирался по сторонам, отыскивая на озере следы хитрого неприятеля. Не заметив ничего, способного возбудить какие-нибудь подозрения, приятели опять вошли в комнату, где ожидала их Джудит.

С того времени, как стала себя помнить, Джудит всегда сохраняла какое-то странное уважение к этому сундуку. Ни ее отец, ни мать никогда не говорили о нем в ее присутствии, заключив, по-видимому, тайный договор не делать на него никаких намеков, даже когда речь заходила о вещах, которые лежали около или на его крышке. Это обстоятельство в силу продолжительной привычки совсем перестало казаться странным, и Джудит только недавно обратила на него внимание. Притом между Хаттером и его старшею дочерью никогда не было особенной откровенности и полной искренности. Случалось, что он был снисходителен и благосклонен, но вообще казался в отношении к ней строгим и суровым. Молодая девушка почти всегда держалась в стороне от отца, и скрытность между ними увеличивалась с годами. С самого младенчества загадочный сундук сделался для нее чем-то вроде фамильной святыни, о которой не следовало даже говорить. Теперь наступило время, когда тайна его должна была объясниться сама собою.

Заметив, что приятели с безмолвным вниманием следили за всеми ее движениями, молодая девушка сделала усилие, чтобы приподнять крышку, но безо всякого успеха: крышка не приподнялась ни на волос.

– Я не могу, Бампо, приподнять крышку, – сказала она. – Не лучше ли нам совсем отказаться от этого намерения и поискать других средств для освобождения наших пленников?

– Нет, Джудит, нечего об этом и думать. Если не дать хорошего выкупа, пленники останутся навсегда во власти наших врагов. Крышку вы не можете открыть, разумеется, потому только, что она слишком тяжела для вас.

Сказав это, Зверобой сам принялся за дело, и через минуту крышка уступила его усилиям. Джудит задрожала, когда бросила первый взгляд на содержимое сундука. Мало-помалу она успокоилась.

– Вот все богатство перед нашими глазами, – сказал Бампо. – Мы должны теперь осторожно перебирать и пересматривать каждую вещь, а это отнимет довольно много времени. Змей, потрудись принести скамейки, а я пока выложу на пол это полотно.

Делавар повиновался. Зверобой учтиво пододвинул табурет Джудит, сам уселся на другом и начал приподнимать холщовую покрышку. Он действовал решительно, но осторожно, боясь, что внутри хранятся какие-нибудь бьющиеся предметы.

Когда убрали холстину, то прежде всего бросились в глаза различные принадлежности мужского костюма. Все они были сшиты из тонкого сукна и по моде того времени, отличались яркими цветами и богатыми украшениями. Мужчин особенно поразил малиновый кафтан, петли его были обшиты золотым позументом. Это, однако, был не военный мундир, а гражданское платье, принадлежавшее эпохе, когда общественное положение больше, чем в наши дни, сказывалось на одежде. Несмотря на привычку к самообладанию, Чингачгук не мог удержаться от возгласа восхищения, когда Зверобой развернул кафтан. Роскошь этого наряда несказанно поразила индейца. Зверобой быстро обернулся и с некоторым неудовольствием поглядел на друга, выказавшего такой признак слабости. Затем, по своему обыкновению, задумчиво пробормотал себе под нос: