Мэри Рено - Тесей. Царь должен умереть. Бык из моря (сборник)

Дорога оказалась хорошей, дождя не было уже три дня. Я нахлестывал лошадей, но вокруг что-то уже переменилось. Животные не ощущали этого на поле, но сейчас… они упирались, метались… одна с визгом встала на дыбы. Я мог только удерживать их. И, натягивая поводья, увидел над гривами открывшийся внизу залив. Вода в нем начала отступать. Прямо на моих глазах волны поползли назад в море, обнажая скрытое от человека дно со всеми водорослями и гнилыми днищами лодок. Вода уходила все дальше, словно исчезая в огромной жадной пасти.

Что знали лошади, понял и я. Колесница повернула; трехголовым зверем, исполненным единого страха, мы свернули с дороги и бросились вверх по чьим-то угодьям, оставляя борозды на только что засеянном поле, плюхая через заполненные водой канавы, ломая молодые лозы. Услышав шум, селянин вместе с женой и детьми с криками выбежали из дома. Бог помог им, послав меня в качестве благословенного вестника. Кому ведомы пути бессмертных?

Виноградник остался позади, и кони увлекли колесницу в невозделанные земли; колесница подпрыгивала на камнях и упавших ветвях. Я обмотался поводьями на один оборот, опасаясь упасть. Как только кусты замедлили бег коней, я соскочил на землю, не избежав падения и ушибов, и сразу вскочил, отряхивая с себя землю, содрогаясь от одного прикосновения к ней. Животные в стойлах мычали и блеяли. Отчаянно кричал козел, вытаращив дикие глаза. И тут земля содрогнулась.

Земля забилась и задрожала; загрохотали камни – это разрушился дом. Жена земледельца закричала хриплым от ужаса голосом, ее муж откликнулся с поля. Дети заревели, залаяли псы. Дурнота оставила мою голову и живот.

«Кончилось, – подумал я, – но откуда же тогда этот страх?»

Заяц метнулся мимо меня, едва не коснувшись ноги, и огромными прыжками понесся к верхушке холма. Тогда я увидел, что вода возвращается.

Бухта вновь наполнялась – не с той лукавой неспешностью, с которой отступала вода, – по ней бежала огромная волна, облизывавшая оба берега. Она прошла над Псифийским молом и, словно детские игрушки, сорвала привязанные к нему лодки. Соленое море добежало до самой дороги, перехлестнуло ее, выплеснулось на возделанную землю и выдохлось, а потом отступило в свои пределы. Настала мертвая тишина, но, прежде чем вновь послышались крики, я услышал на севере у дороги отчаянное конское ржание, с которым сливался рев быка.

Я не спрашивал, что это. Это ревел мой рок.

И тут, покрывая шум боевым кличем выехавшего на битву царя, прозвенел голос, который я узнал бы среди тысячи. И оборвался внезапно. Дико заржали кони, захлебнулись и вновь заржали. С ужасом откликнулась моя собственная пара, бившаяся в постромках возле опрокинутой колесницы.

Я бросился к ним, потянул запутавшийся узел и кликнул на помощь, но селяне копошились в своих руинах; когда рядом ступает бог, не слышен голос царя. Пришлось обрезать кинжалом упряжь на охромевшей лошади и связать поводья. Коню хватит сил довезти меня.

Прежнюю дорогу трудно было узнать. Теперь ее покрывали ил, мусор и груды камней, перерезали канавы с водой. Конь перешел на шаг, он скользил, оступался, спотыкался, и я не смел подгонять его. Несколько лет назад я еще мог бы бежать быстрее.

В грязи бились и дергались умирающие рыбы; возле дороги раздалось шипение – испугавшийся конь едва не сбросил меня, – это огромный дельфин со свистом выпускал воздух сквозь дыхало и пытался сдвинуться в сторону моря. Дорога поднималась – склон здесь крут – и скоро должна была уйти за пределы потопа. Но я все еще слыхал ржание лошадей в том же самом месте, что и прежде… Лишь иногда они умолкали, как, бывает, устает кричать попавший в западню зверь. Бык заревел вновь – в ярости или от муки. Стараясь справиться с конем, вновь ощутившим испуг, я ждал другого голоса, но он молчал.

Дорога огибала вершину холма. То, что я увидел на ней, заставило меня соскочить с коня и броситься вперед.

Менее чем в полете стрелы от меня на берегу ниже дороги в путах бились окровавленные звери; три коня напрасно пытались вырваться из упряжи. А над ними, перекрывая дорогу, с которой они свалились, опустив голову, стоял черный бык. Он мычал от страха и гнева и всякий раз дергался, пытаясь ударить по дороге копытом. Волна, унесшая животное из родного стойла, заставила его охрометь. Покрытый илом и водорослями, он сумел здесь выбраться на землю… Черный бык Посейдона, бык из моря.

Внизу уже были люди; пока я бежал, они приступили к коням. Мелькнули и обагрились тесаки. Кони с коротким ржанием прощались с жизнью; хлынула алая кровь, движения утихли. Люди столпились, нагнулись…