Макс Брэнд - Бандит с Черных Холмов

Все оказалось хуже, чем ему думалось. Он полагал, что, отсидев срок, искупил обиду, нанесенную обществу. Теперь же увидел, что общество склонно считать тюрьму клеймом, которое навсегда отделило его от законопослушных граждан. Ему удалось проделать очень эффектную штуку – опередить своих врагов, не дать им шанса нанести удар первыми, однако победа все равно осталась за ними.

Герцог остановился перед дверью кузницы, где работал Бад Спрингер, и шагнул через порог. Внезапно внутри возникло смятение. В задней части кузницы торопливо открылась дверь, и в проем скользнула тень, скрытая дымом от горна. Три помощника Бада стояли неподвижно, не спуская встревоженных глаз с вошедшего.

– Бад здесь? – спокойно спросил он.

Ответа не последовало. Никто не открыл рта. Только вытаращенные глаза уставились на него. Если дело доходит до подобного, то ничего хорошего не жди. Герцог продолжил прогулку, сохраняя на губах слабую улыбку, но у него на сердце появилась тяжесть. Все ополчилось против него, каждый человек, и это численное преимущество было сокрушительным.

Он шел куда глаза глядят, пока вдруг не остановился как вкопанный. Затем абсолютно неосознанно свернул с главной улицы и оказался в боковой аллее, но вскоре уже стоял прямо перед домом Мюрреев. Неподалеку миссис Дикон поливала грядку сладкого порошка и наблюдала за ним. Миссис Сет Мерфи уже выглядывала из окна своей кухни. Что же он сделает? Отступать было слишком поздно. Поэтому Герцог повернул к воротам дома Мюрреев. Взошел по ступенькам, постучал в дверь.

– Это ты, Бад? – раздался голос Линды.

Он не ответил. В доме прозвучали торопливые шаги, дверь распахнулась, и Герцог оказался перед улыбающейся девушкой. Впрочем, ее улыбка мгновенно исчезла. Линда почти захлопнула дверь, но затем снова открыла и испуганно уставилась на него. Лицо ее побледнело.

Бесспорно, сам Герцог изменился за это время, но девушка вообще стала совсем другой. Или, может, он впервые увидел ее такой, какой она всегда была на самом деле? Ведь никогда раньше ее глаза не казались ему так близко поставленными, лоб – слишком низким, а рот – чересчур широким. Конечно, три года приглушили краски юности на ее щеках. Она вроде осталась той же самой и одновременно стала какой-то совершенно иной. Конечно, это была Линда, но она уже не действовала на него как прежде. Его не поразила резкая судорога, сердце не принялось бешено колотиться. Он словно поднял розу и обнаружил, что ее аромат полностью исчез.

– Ты… Вы… Ты пришел… чтобы увидеть меня? – заикаясь, прошептала девушка.

– Если ты не слишком занята, – ответил Герцог и улыбнулся.

Линда открыла дверь пошире и вдруг заколебалась.

– Войдешь… Джон?

Наверное, она была единственным человеком в этих горах, называвшим его настоящим именем. Непривычное обращение пронзило Герцога сладкой истомой.

– Лучше останусь здесь, Линда, – произнес он. – Я просто заглянул, чтобы передать пару слов.

– От кого?

– От меня. Пришел сказать, чтобы Бад не беспокоился на мой счет. Я хотел встретиться с ним и сказать то же самое, но не нашел его в мастерской. Наверное, у него были дела где-то в другом месте.

Несмотря на все усилия, Герцог не смог сдержать улыбки, и Линда густо покраснела.

– Бад не говорил мне, что беспокоится.

– Значит, он уже имеет от тебя секреты, – рассмеялся гость и увидел, что его ирония заставила девушку поморщиться. – И наконец, я пришел пожелать счастья тебе и Баду.

После этих слов Герцог протянул руку. Линда очень медленно ответила на его рукопожатие. Он почувствовал, что девушка дрожит всем телом.

– О, Джон, – едва слышно прошептала она, – прошло столько времени, а люди говорили такое…

– Конечно. Ты же не могла ждать вечно.

– Мы были так молоды, – всхлипнула Линда.

– Теперь мы старше, и я вижу, какими мы были глупыми.

– Я… да.

В ее голосе не было ни капли радости. Только налет грусти. А может, Герцогу все это просто показалось.

Он шагнул назад, к краю веранды.

– Прощай, Линда!

– Прощай, Джон!

Пошел к воротам, обернулся и еще раз помахал своим сомбреро. Присутствие наблюдательных дам на улице заставило его улыбку засиять немного ярче, чем требовалось.

Герцог шел по улице, рассуждая примерно так. Освободиться от Линды – это как вытащить ноги из глубокого песка, когда тебе надо нестись во весь опор. Освободиться от Линды – это все равно что подняться из душной долины на прохладное горное плато. Он словно проснулся после затянувшегося сна. О, если бы можно было увидеть эту правду три года назад! Его пребывание в тюрьме было бы менее ужасным. Пусть вся радость и все счастье достанутся Баду Спрингеру.