Робин Янг - Отступник

Олифант опустился на одно колено.

– О великий король, – хриплым голосом проговорил он, протягивая ему ладонь, в которой был зажат большой ключ на кольце. – Стирлинг ваш. Я смиренно прошу вас принять мою безоговорочную капитуляцию. И молю лишь пощадить моих людей, сохранив им жизнь.

Роберт покосился на короля, который хранил молчание, глядя сверху вниз на коленопреклоненного воина.

– Нет, – после долгой паузы ответил Эдуард. – Я ее не принимаю.

Приближенные короля в недоумении уставились на него. Хэмфри нахмурился. Уильям Олифант вскинул голову, и глаза его наполнились страхом.

– На строительство «Вервольфа» ушло два месяца, и я хочу испытать его должным образом. Я обдумаю вопрос о вашей капитуляции, когда буду удовлетворен работой моей новой осадной машины. И вы сдадитесь, когда я решу, что настало время. Ни минутой раньше. – Король жестом приказал своим рыцарям: – Отведите их обратно и забаррикадируйте двери.

Уильям Олифант поднялся, обводя взглядом лица людей, окружавших короля. Никто не пришел ему на помощь. Спустя мгновение он повернулся и зашагал обратно к разрушенной надвратной башне Стирлинга, и его спутники последовали за ним. Стрела «Вервольфа» медленно поднималась в небо.

Роберт смотрел на короля, чувствуя, как в душе у него просыпается холодная ненависть. Отвернувшись от Эдуарда, он окинул взглядом толпу. Ему не понадобилось много времени, чтобы отыскать тонзуру Уильяма Ламбертона.

Они собрались на рассвете во дворе королевского особняка, баюкая в ладонях кубки с горячим вином, пока грумы седлали их коней, а слуги выводили собак из псарен. Кроме двенадцати гончих, здесь были и два алаунта [49]в кожаной сбруе и шипастых ошейниках, мощные челюсти которых способны были перекусить добычу пополам. Когда прискакали егеря и доложили, что лаймеры взяли след, собравшиеся выехали со двора, трубя в рога, дабы взбодрить гончих перед охотой. Солнце только-только показалось над горизонтом, когда они въехали в лес. К восторгу молодых людей примешивалась опаска, поскольку сегодня они собирались охотиться не на оленя или зайца, а на дикого кабана.

Рассыпавшись меж деревьев, мужчины продирались сквозь густой подлесок и заросли шиповника, понукая коней перепрыгивать через узкие ручьи и упавшие стволы и следуя за гончими, неизменно остававшимися впереди. Иногда их было видно, но чаще охотники ориентировались лишь на их заливистый лай. В самой середине легким галопом скакал и принц Эдвард, и изумрудно-зеленая мантия вилась за его плечами. Под попоной бока его жеребца уже покрывал пот. Сердце бешено стучало у него в груди, а в жилах кипела кровь. Чувства его обострились, взглядом он выхватывал золотые блестки солнечного света на упавших листьях, уши улавливали малейшую перемену тональности в реве рогов, которые сейчас уводили всю компанию на запад, по следам гончих, а рот и нос забивали запахи сырого мха и гниющих желудей. Вокруг пышной смертью умирало лето, охваченное гаснущим пожаром опавших листьев.

Забирая вправо, Томас Ланкастер вонзил шпоры в бока своего белого скакуна, заставляя его перепрыгнуть через ствол упавшего дерева. Он улыбался во весь рот, щеки его раскраснелись. Эдвард Брюс держался позади, подгоняя своего жеребца и стараясь не отставать от графа. В правой руке шотландец сжимал короткое копье. Накидка его была заляпана грязью, а на лбу красовалась длинная царапина, заработанная во время падения, но он, как и все остальные, был полон радостного возбуждения и сладостного предвкушения удачной охоты.

Вот уже три часа они шли по следу, пересекая поросшие густой травой поляны и мелкие речушки, и небо над их головами постепенно светлело, обретая прозрачную голубизну. Добыча оказалась хитрой, зверь пытался уйти от преследования и обмануть их, петляя и возвращаясь обратно по своим следам, но и егеря не уступали ему в сноровке. Они с легкостью читали его следы на мягкой почве, находили пятна грязи на стволах, которые оставляло животное, обдирая о них бока, определяли на глаз свежесть помета – и сокращали разделявшее их расстояние. Принц с восторгом отметил в экскрементах кабана желуди, которые придадут сладость его мясу. Это будет отличный подарок отцу, оправляющемуся от раны в маноре и ослабевшему после неожиданной болезни желудка, приключившейся с ним на обратном пути из Шотландии. Наверняка порадуется и его сестра Бесс, беременность которой уже изрядно утомила ее.