Робин Янг - Отступник

– Эдуард, милостью Божьей блистательный король Англии, герцогства Гасконь, владетель Ирландии, завоеватель Уэльса и верховный владыка Шотландии, принимает капитуляцию народа Шотландии и дает согласие на то, что никто, включая тех, кто участвовал в восстании против него, не будет лишен наследства. Равным образом никто из вас не будет подвергнут тюремному заключению, хотя список тех, кто отправится в ссылку на некоторый период времени, прилагается и вступает в силу. При условии, что все англичане, находящиеся в заключении в Шотландии, будут освобождены немедленно и безо всякого наказания, та же свобода будет предоставлена всем шотландцам, пребывающим ныне в качестве пленников в Англии. – Сигрейв сделал паузу, дабы прочистить горло, и кашель его оглушительно прозвучал в мертвой тишине. – Те, у кого поместья были конфискованы, смогут получить свои земли обратно, уплатив доход в размере от одного до пяти лет стоимости владения ими, в зависимости от тяжести участия каждого из вас в мятеже. Шотландия сохранит за собой все свободы, законы и обычаи, которыми она пользовалась при короле Александре III. Но король Эдуард более не признает Шотландию королевством. Отныне она считается лишь территорией, и он выработает новый статут для ее правительства. С этой целью он берет под свою опеку графа Дункана Файфа.

Эдуард напрягся, заслышав недовольный ропот, прокатившийся по залу, но тут же с радостью отметил, как Джон Комин обернулся и окинул собравшихся гневным взглядом, который быстро утихомирил всех несогласных. Это условие было одним из самых главных, и здесь идти на уступки он не намеревался. Камень Судьбы мог, конечно, покоиться в основании коронационного трона в Вестминстере, а Джон Баллиол – прозябать во Франции, но он хотел показать скоттам раз и навсегда, что на их троне более никогда не будет нового сюзерена. И четырнадцатилетний граф, которому по праву наследства полагалось возлагать корону на церемонии коронации, был их последней надеждой. Но теперь Файф останется в Англии навсегда.

Король с удовлетворением смотрел, как два его рыцаря беспрепятственно приблизились к юному графу, стоявшему рядом со своим дядей. Темный Комин был вне себя от ярости, но тем не менее отступил в сторону, позволяя рыцарям препроводить племянника, который выглядел бледным и потрясенным, в переднюю часть зала, чтобы все присутствующие могли видеть и осознать всю символичность такого акта.

Лицо Джона Комина напряглось и заострилось, но он не протестовал. Он столкнулся с перспективой потерять Файфа или получить обратно свои огромные владения, пусть даже дорогой ценой, и можно было не сомневаться, какой выбор он сделает. Когда Сигрейв закончил и скатал свиток, Комин поклонился Эдуарду:

– Милорд король, от имени народа Шотландии я принимаю ваши условия.

– И последнее, – провозгласил король, поднимаясь на ноги, когда Сигрейв вернулся на свое место. – Есть один человек, на которого мирный договор не распространяется. – Голос его повелительно прокатился по залу. – Уильям Уоллес отказался сдаться на мою милость, и, таким образом, он лишается права рассчитывать на нее. Я хочу, чтобы его выследили, поймали и привели ко мне. – Король обвел взглядом мужчин в первом ряду, задержав его на трех хранителях: Джоне Комине, Инграме де Умфравилле и Уильяме Ламбертоне. – Тот, кто захватит его в плен, будет освобожден от всех обязательств по нашему договору. Этот человек не отправится в ссылку, и ему не придется выплачивать репарации за возврат своих земель.

Искорка интереса в глазах Джона Комина не осталась незамеченной королем.

Когда его представители объявили заседание парламента закрытым и скотты медленно потянулись к выходу в соседнюю комнату, где им предстояло скрепить договор печатями, король опустился на трон. После восьми долгих лет Шотландия наконец склонилась перед ним. Его власть над Британией стала почти безграничной. Почти, потому что оставались две торчащие занозы: замок Стирлинг, гарнизон которого отказался капитулировать, и Уильям Уоллес, пустившийся в бега с бандой таких же воров и разбойников, как и он сам. Стоит хорошенько потянуть один раз, и обе будут вырваны. Эдуард улыбнулся, ощущая непривычное спокойствие и умиротворение.

– Милорд.

Он оглянулся, с удивлением услышав женский голос, и увидел рядом свою старшую дочь Джоан.

– А я и не знал, что ты присутствовала при сем, дорогая.

Джоан кивнула, не поднимая глаз.