Жюль Лермина - Роялистская заговорщица

Тогда девушка кинулась к виконту:

– Спасайтесь… ваш бесчестный противник спрятался… вас арестуют… но вы ранены…

Действительно, на фраке, около лопатки, были видны капли крови.

– Это простая царапина, мадмуазель, не беспокойтесь! Что касается бегства – ни за что. С этим обломком шпаги не поздоровится тому, кто поднимет на меня руку…

И молодой человек, который в своем гневе не прочь был бы затеять новую ссору, гордо посмотрел вокруг.

Но ему не угрожало никакой опасности, толпа двинулась по течению, а о полиции не было и речи.

Напротив, патриоты подходили к нему с самыми миролюбивыми намерениями.

– Похвально, – сказал кто-то. – Защищать цвета Франции…

– И заставить старого шуана уважать знамя.

Виконт обернулся:

– Это что за поздравления? Уж не думаете ли вы, господа союзники, что я вашего поля?

Девушка вмешалась:

– Дайте мне, пожалуйста, руку, проведите меня до двора. Мне так страшно.

Голос был такой нежный, просьба была в такой милой форме, что виконт, забывая свое новое неудовольствие, поспешил ее исполнить.

Окружавшие его люди не расслышали его ответа, но, видя в поступке молодого человека любезность в отношении девушки, которую он спас от опасности, новое доказательство его гражданской добродетели, снова приветствовали его криком:

– Да здравствует нация!

– Чего они от меня хотят? – проговорил Лорис.

– Эти люди, – произнесла она с усмешкой, – вас благодарят, что, в сущности, я должна была бы сделать сама.

– Мне достаточно одного вашего слова: это даже больше, чем нужно.

– Благодарю вас за себя лично, – прибавила она тихо. – Они вас благодарят за то, что вы со шпагой в руке защищали цвета Франции.

Виконт точно подпрыгнул:

– Извините меня, но я должен развеять недоразумение.

– Что вы хотите этим сказать?

– Неужели вы думаете, что васильки и маки могли меня разозлить до такой степени?

– Отчего же нет?

– Не хочу вас обманывать… Я хотел проучить нахала, который осмелился оскорбить молодую, прелестную девушку… Что касается трехцветного букета, скажу вам откровенно, я никогда не защищал его и никогда не буду его защищать…

Она вздрогнула, и выражение грусти разлилось на ее лице.

– Знамя Франции трехцветное, – тихо заметила она.

– Я плохо вижу, – ответил виконт, приподнимая шляпу. – Мне оно казалось всегда белым…

Они дошли до выхода во двор, оба были в большом смущении: она от того, что не могла быть ему теперь вполне благодарной, а он был недоволен собой за свою откровенность.

– Месье, – начала она, преодолевая свое смущение, – я знаю ваше имя, но вы не знаете моего… Меня зовут Марсель… Марсель Картам… я патриотка не в угоду детской фантазии, но по убеждению, по долгу… Я не желала бы иметь вас врагом…

– Врагом? – повторил виконт, улыбаясь. – Довольно, если вы скажете, противником… и то не вашим, так как уверен, что ваши убеждения не доведут вас ни до какого поля битвы…

Она гордо взглянула на него.

– Месье де Лорис, – проговорила она, – как видите, я помню имя друга, хотя бы друга на минуту, не смейтесь над моими убеждениями, вы сами никому не позволили бы смеяться над вашими… Я была бы счастлива… О, весьма счастлива, если б вы относились к нашим интересам с тем же сочувствием, с каким вы отнеслись ко мне… Вы говорите о поле битвы, мы можем встретиться на нем, когда дело коснется защиты страны. Женщины не носят оружия, но везде, где честные люди жертвуют собой, для них есть место… и вот тогда мы можем с вами встретиться. Я убеждена, что мы не очутимся с вами во враждебных лагерях, так как у нас с вами одно отечество.

Марсель проговорила все это серьезным, убежденным тоном, просто, без всякой рисовки. Виконт, более тронутый, чем бы того желал, попробовал отделаться шуткой.

– Во всяком случае, – заметил он весело, – дадим слово щадить друг друга…

– Я иду дальше, – продолжала она. – Я обязуюсь, если б появилась в том надобность, сделать то же для вас, что вы сделали для меня – пожертвовать собой… Признаюсь откровенно, я была бы счастлива, если бы вы были в рядах наших…

– У меня тоже есть свои убеждения, есть долг и честь, – заметил серьезно молодой человек.

Он держал в своей руке руку Марсель.

– И клянусь вам, что я люблю мое отечество так же страстно, как и вы.

– Ну, слава Богу… Прощайте же, месье Лорис… Быть может, до свидания.

В эту минуту под звуки рожка во двор въехал дилижанс.

– Это дилижанс из Оксера! – воскликнула Марсель.