Ксения Михайлова - Заговорщица

Суму соберу и отправлюсь в лихие степи,

Вот уж тогда ищите меня, свищите!

Разбойник-товарищ, так уж совпало, стерпишь -

С твоей руки злато, оружие мне и щит мне!

Всю полынью, зверье подниму на у'ши,

Песок с берегов в глаза напущу по горсти,

Не то, чтобы жизнь

Разум совсем не учит,

Просто ему одумываться уж поздно.

Суму на плечо – и с песней к закатной дали,

(Если бы даль – лужица верст за тридцать!)

Как и должно: явно меня не ждали –

Не каждый ведь день к болоту идут топиться.

А водяной: “Да ладно тебе, не майся!

В ваши-то годы – лишь ставить весь мир на у'ши!”

В даль – далеко, не хочется возвращаться…

– Товарищ, а вы возьмите меня в лягушки!

"Дым от огня сбиваю семью ветрами.

Пыль от ветров сбиваю живой водою…

Всё бы – ничто, да только ж земля – корабль,

В котором и крысы с последней надеждой тонут.

Осточертело – то рыжекрылым фениксом,

Что грело – то

Сотканной сном туманностью.

Перед землей ко дну лишь дорога стелется,

Но всё – ничего – вот прописная данность.

Все ж, как и я, по выси пресветлой с птицами,

Ветром сбивают и от пожара дым.

Всё – не для нас, мы точно чрез время свидимся,

Даже когда будем уже не мы.

Всё – никогда. Сейчас – только солнце знойное.

Корабль нетонущий, иль от него деталь…

Пыль моя, дым огня – море пересолёное –

Даже став мертвыми, будут с утра вставать!…

Не принимай наши тельца живые, личное

Выбрось с приливом, не принимай, вода.

Мы ж ведь такие – примем не то обличие

И побежим разбойничать, колдовать.

Смерть моя, жизнь моя, может, давай по-доброму,

Я навязала к удаче уж сто узлов…" -

Всё передумала тощая крыса злобная,

Вдохнув полной грудью жадно

Морскую соль.

Что же ты бесишься, юная моя Жизнь?!

Устала катиться по вертикали вниз?

Не хочешь бесследно сгнить, как осенний лист?

Так чего же тебе надо?

Хочется сбросить старую-ветхую шерсть?

От края до края, и, не пресекая черт,

Взлетать, и не думать, что где-то земная твердь?

Сама ты себе преграда.

Видно, с землею ты поросла травой.

а пенье похоже на полуночный вой.

С рожденья мертва…Ну да и черт с тобой!

Таких, как ты, мириады!

Даны были шансы: третий, четвертый, пятый,

Но все бесполезно, теперь не вернуть обратно

Шансы, попытки, надежды, стремленья, правду…

Видишь следы заката?

Радуйся, Жизнь, не этого ль ты хотела?

Вместо полета ползти, разрывая тело.

И после смерти останется надпись мелом:

“Старалась, навеки свята”.

Время упрятать старую шерсть в комок,

И вместо крови пустить постоянный ток.

Во вселенной у каждого должен быть уголок –

Укрыться от снегопада.

Что же ты бесишься, юная моя Жизнь?!

Устала катиться по вертикали вниз?

Волю возьми в кулак, за нее держись.

Стало полегче… Правда?…

Как пазл, слагается длинный чудной роман,

Песнею льется глав соловьиный звон.

Главный герой не видит в пути преград,

Но лишь взгляните, кто за его спиной.

Тоже герой, что смотрит из-за плеча,

Он: герой-призрак или герой-пейзаж.

Он персонаж без имени и лица,

В его рукаве блестит острие ножа.

Он – та ошибка, которую совершат.

Тот, кто исчезнет, только замедлив шаг.

Тот, кто появится, только ускорив бег.

Лжет всё и всем, только не лжет себе.

В те времена, когда уплывала явь,

Главный герой на ухо ему шептал:

“Ты-то меня, пожалуйста, не оставь,

Не оставь одного тихо сходить с ума”,

Человек без лица крылом его укрывал,

Следуя контурам, шел по его следам,

На ухо шептал: “Никому тебя не отдам.”

Знал, двух героев не сохранит строка.

На ухо шептал: “Осторожнее, берегись,

Пуля шальная – совсем не шальная мысль”,

Верный помощник – лезвие в рукаве,

А арсенал – вот действенный оберег.

Главный герой не глянет тогда назад,

В строки вшивал раз брошенные слова.

Человек без лица топором разбивал абзац -

Зарыть между строк истерзанные тела.

Его можно только шепотом величать:

“Тень без лица, с призванием палача”,

Он с главным героем, как крепость, как щит, как рать -

Средь главных героев не принято умирать.

До конца книги бросить его – ни в жизнь!

«Я за спиной, друг ты мой. Берегись.»

Беспокойный, недобрый Век