Наталья Черная - Струны

Крайние мужчины не моргнули и глазом, а Эванс прищурил свои два, глядя на меня сверху вниз. Этот взгляд мне не понравился.

–Присаживайтесь, мисс Рид.-Произнес Кристоф.

Я последовала его указаниям и села на стул, замечая рядом пюпитр* и партитуру** на нем.

*Пюпитр – подставка для нот, а также настольная подставка для книг, тетрадей.

**Партитура – нотная запись многоголосного музыкального произведения, предназначенного для исполнения ансамблем, хором или оркестром, в которой все партии (голоса) одна над другой даны в определенном порядке.

–Вы знаете эту пьесу?

Быстрым взглядом я посмотрела на начало, а затем увидела название.

–Да, сэр.

–Сыграйте.

Руки начинали дрожать. Я решила успокоиться, пока доставала виолончель, быстро проверяла струны и осматривала смычок. Это заняло не больше минуты, но нервы не успокоило. Почему-то мои переживания и неуверенность высовывались в самый неподходящий момент. Я не стала смотреть на партитуру, ведь я ее знала наизусть; это был второй акт вчерашней пьесы, которую я играла. Также я не стала смотреть на профессоров, их взгляды меня сбивали. Набравшись храбрости и отбросив мысли, оставляя в голове лишь ноты, я начала играть. Я проиграла почти двенадцать тактов, когда услышала:

–Стоп.

Ноты растворились в воздухе без эха, и я встретилась с взглядом мистера Эванса.

–Еще раз.

«Хорошо, еще раз».

И я начала вновь. Не знала, что именно Кристоф ожидает от меня, но я хотела быть уверенной. Прозвучало десять тактов и..

–Достаточно.

Я начала нервничать еще больше. В классе повисло молчание. Мужчины с краюсмотрели на Эванса, который казался невозмутимым.

–Джентльмены, оставьте нас наедине, пожалуйста.-Только сейчас я вновь услышала его канадский акцент.

Они переглянулись и, молча, вышли из класса, закрывая за собой дверь. Когда я вернула взгляд к Кристофу, он уже стоял перед столом, облокачиваясь на него и держа руки в карманах брюк.

–Играй.

Господи, у меня дрожали колени. Мне еще никто не отдавал настолько спокойные приказы. Я привыкла, что мужчина может истерить, размахивать руками и повышать голос. Да, это я про Лиама. Тихий и настойчивый авторитет был для меня открытием.

Прерывистое дыхание выдавало мое беспокойство. Я взяла себя в руки и, несмотря на то, что руки иногда дрожали, я начала играть. Игра уже не была такой качественной, как в начале этого повторного прослушивания.

–Нет, нет.

Я отвела смычок в сторону, прикрывая гудящие струны левой рукой. Я не могла сказать ему, что не понимала, что именно он от меня хотел. Это был бы билет в один конец, из которого я бы никогда не выбралась и не участвовала бы в каких-либо оркестрах или концертах. Если музыкант не знает, что от него требуют – это конечная остановка его карьеры.

-Мне не нужен бездушный робот за инструментом.

Это меня обидело. Я еще не отошла от эмоционального удара Лиама, а сегодня меня вновь доставали высказываниями.

–Я хочу, чтобы Вы сыграли, как вчера.

В горле пересохло. Сосредоточиться было труднее из-за переживаний.

–Вчера?

Вчера я перед ним не играла. Вчера меня не было в этом классе. Вчера Кристофа Эванса не было на струнной репетиции.

–Как вчера ночью. В аудитории. Вы играли.

Дар речи просто отняло, и стало стыдно. Кто-то слышал, как я играла.

–Тяжелая пьеса.-Продолжал он.-Сильное исполнение, эмоциональное.

Хорошо, он не только слышал, он видел. Он видел, как я играла. Стыд покрыл скулы жарким румянцем, и я не могла подобрать нужных слов.

–Я хочу, чтобы вы сыграли сейчас именно так.

Мне казалось, что у меня онемели руки. Я думала, я была одна вчера ночью. Наверное, я его не услышала из-за наушников и не увидела из-за закрытых глаз.

Кристоф потянулся через стол и достал свой шарф, висевший на кресле. Он подошел близко, слишком близко, и встал сзади.

–Уверен, это придаст вам храбрости.

Он закрыл мне глаза шарфом и завязал его на затылке. Я почувствовала приятный запах дорогого парфюма.

–Представьте, что сегодня – это вчера и сейчас ночь. Вы одна в аудитории.-Я не слышала его шагов, лишь перемещающийся голос по классу.-Здесь темно, тихо, и вы одна.

Голос переместился правее, а затем я услышала открывающуюся дверь.

–Будьте откровенны сами с собой и играйте. Позовите, когда закончите. Я буду снаружи.

Дверь тихо закрылась.

Поверить на слово было сложно. Приоткрыла край шарфа и одним глазом осмотрелась. Да, я действительно была одна в классе. Думаю, была уверена, что увижу его сидящим за столом, но его там не было. Я закрыла глаза и сконцентрировалась.Меня переполняло много чувств, и я еще не определила, сколько их и что это были за чувства. Я не стала спешить. Сперва я успокоила свое сердце и дыхание. Затем, я начала чувствовать свою осанку, свои руки. Я вспомнила, что между ногами была виолончель, и она меня ждала. Мелодия сама напомнила о себе, и я решила ее сыграть. Первые такты напоминали неуклюжие лапки котенка, трогающие воду. Именно так я прикасалась подушечками пальцев к струнам. А затем, я, с каждым тактом, стала приобретать больше и больше уверенности. Мелодия сама вырывалась из под пальцев, смычок обрел собственные движения, будто моя рука зависела от него, а не он от моей руки. Постепенно я начала забывать обо всем, что происходило вокруг, будто весь мир растворился, и я полностью отдалась своим чувствам и музыке. Притяжение было одно, и оно было неземное. Моим притяжением стала виолончель, и ритм моего сердца зависел от ритма его играющих струн.