Дарья Роззонелли - Тринакрия

Мама увлечённо рассказывала папе легенду о Сцилле и Харибде, которую, как я понял, ей давным-давно поведал её знакомый из Греции по имени Гомер. Оказывается, по обеим сторонам пролива, по которому мы проплывали, обитают два страшных чудовища. Харибда – поглощающая в своём смертоносном чреве волны, дельфинов и все проплывающие мимо корабли. И ещё более ужасающая – Сцилла, с шестью головами, и у каждой в пасти в три ряда кровожадно сверкают острейшие зубы.

Ко мне внезапно пришло осознание: тот запах мне точно не почудился, это мимо проплыла Сцилла и хотела утащить в свои кошмарные пасти пассажиров с нашего судна!

К счастью, паром начал швартоваться. Моя девочка зачарованно произнесла:

– Ну, здравствуй, Тринакрия! – ей очень нравилось называть остров его старым именем.

Мы поторопились уйти с палубы, а через несколько минут оказались на земле, где страшное чудовище нас никак не могло достать.

Из открытого окна доносились неведомые запахи, которые мне не терпелось изучить. А пейзажи открывались восхитительные! По одной стороне – величественные горы и холмы, а по другой – море, покрывающее своими задорными волнами пляжи и причудливые скалы. Повсюду росли прелестные дикорастущие цветы, кактусы и пальмы. Иногда мы въезжали в вырубленные в горах тёмные и неотшлифованные тоннели. Они не были изуродованы фонариками и миллионом картинок с направлением движения. Наверное, примерно так выглядели те древние пещеры, в которых когда-то начинали дружбу мои первобытные предки со своими ещё дикими людьми.

Для меня стало новостью, что, оказывается, родители ещё не нашли дом, и потому ближайшие дни нам предстоит жить в отеле. Когда мы подъехали к нашему временному жилищу, солнце зашло за горизонт. Хоть я неплохо вижу в темноте, искусственные светила в виде фонарей мешают сфокусироваться над тем, что находится вне зоны их освещения. Я расслабил зрачки и решил, что изучу окрестности носом и ушами, а визуальный осмотр проведу завтра утром.

Нас вышел встречать симпатичный человек в возрасте. Из-за своего плотного телосложения и невысокого роста по форме он казался не вытянутым как большинство людей, а скорее круглым, и напомнил мне то рисовое лакомство с парома. С лучистой улыбкой пожилой мужчина пожал руки моих людей, и, наклонившись, поздоровался лично со мной:

– Бона сера, синьор!

Растрогавшись от такого почтения, я немного растерялся, но видя активные мотания моего хвоста, человек-аранчини отлично понял, что я очень рад знакомству.

Марио (так представился очаровательный старичок), оказался хозяином этого апарт-отеля, состоящего из нескольких отдельно стоящих домиков, построенных на пологих участках высокого скалистого холма сходящего в море. По крутой бетонной лестнице мы спустились к миниатюрному двухэтажному коттеджу с террасой.

Я приметил шум волн и, переключая зрение в ночной режим, просунул голову через прутья ограждения. Увидев, что за ним обрыв, мне тут же захотелось отойти от пугающей пропасти. Резко двинулся назад, но с лёгкостью прошедшая в ту сторону голова, не пролезала обратно. В панике ещё раз попытался высвободить голову из коварного ограждения. Опять не преуспев, замер, обдумывая, как мне поступить. Родители и Марио заметили эту проблему, но вместо того, чтобы скорее броситься мне на помощь, залились громким хохотом.

Наконец вдоволь отсмеявшись, ко мне подошёл папа. Одной рукой прижимая мне уши, а другой, взяв под горло, аккуратно вызволил меня из плена. В связи с переполнявшим меня ликованием от спасения, я не стал обижаться ни на своих людей, ни на Марио.

Пока родители переносили вещи в наш домик, Марио угостил меня вкуснейшей колбасой и поведал, что раньше у него тоже была собака. Пять лет назад она умерла, и он очень по ней тоскует. В этот момент я почувствовал, как ему грустно и в утешение облизнул его вкусно пахнущие пальцы. Восприняв это за намёк, хозяин апарт-отеля дал мне ещё один ломтик колбасы.

– Попей, а ты и без нас не пропадёшь! – проходя мимо нас, подколол папа.

Постоянным поводом для споров моих родителей был вопрос о том, что мне не стоит давать человеческой еды. Причём оба были согласны с этим правилом и оба исподтишка продолжали его нарушать. А уличив один другого в момент преступления, непременно повторяли воспитательную лекцию о вреде моему здоровью. Стоит заметить, больше всего на этом настаивал папа, однако он же больше всего и давал. Единственным, на что был полный запрет – шоколад. Его я никогда не пробовал и уже смирился с тем, что никогда не попробую. Как объяснили мои люди, содержащийся в нём теобромин, является ядом для животных. Конечно, от маленького кусочка шоколада я вряд ли бы умер, но родители посчитали разумным не давать мне и этого, чтобы я не воспринимал его как остальные продукты, которые привык выпрашивать.