Дарья Роззонелли - Тринакрия

Третью часть зарплаты и чаевых прятал в ту лакированную шкатулку, рассудив, что это самое надёжное место. Здесь в его отсутствие мать не станет рыскать, ведь уже выгребла из шкатулки, всё, что можно было продать. Зависимость всё больше сжирала её разум. Малёк не помнил, когда последний раз видел мать трезвой. Как и не помнил тот момент, когда та окончательно потеряла женский облик. Некогда густые волосы превратились в редкие, слипшиеся пакли. Оставшиеся во рту зубы потемнели, и словно брезгуя друг друга, расползлись по дёснам. Лицо и тело лишились всякой прослойки из мышц и жира. Мать стала похожа на ходячую мумию. Пожухлая кожа облегала её скелет, будто застиранный и потерявший эластичность гимнастический комбинезон.

Приходя домой, перед дверью, Малёк набирал полные лёгкие воздуха. Стремился как можно скорее оказаться в своей комнате и открыть окно. В квартире стоял смрад, и повсюду валялись пустые бутылки, скопившиеся с тех пор, как он последний раз наводил некое подобие порядка. Бывали дни, когда уставший юноша возвращался с работы и обнаруживал мать валявшейся на полу в луже собственной мочи или рвоты. Тогда приходилось затаскивать её в ванну и поливать холодной водой, пока она не придёт в себя. А отнеся мать на кровать, отмывать зловонные жидкости с пола.

Малёк старался не есть дома: утром на ходу выпивал кофе вприкуску с багетом, а в бистро обед предоставлялся работодателем. В свои выходные дни часто ужинал у Гийома. Поэтому в их с матерью жилище, кухонный стол зарос от грязи настолько, что казалось странным, как на нём ещё не выросли сорняки. При этом на столе всегда стояла чистая тарелка с рисунком зайчика, держащего в лапках букет полевых цветов. В ней лежали столовая ложка, зажигалка и шприц. В счастливом прошлом эта детская тарелочка когда-то принадлежала Мальку. Каждый раз, когда сын отказывался есть, мать, говорила: «Если ты не доешь, то не освободишь зайчонка». Мальчика не очень заботила судьба рисованного зайчика. Даже к настоящим животным, в отличие от своих сверстников, он не испытывал никакого интереса. Но на подсознательном уровне понимал, что родителей, может огорчить его равнодушие, и потому доев, торжественно сообщал: «Зайчик свободен!»

Своё совершеннолетие Малёк отмечал с Гийомом и его родителями. Впервые смог пригласить практически приёмную семью в изысканный ресторан. Накануне пришлось немного взять из своего ларца с накоплениями, но он не жалел. К тому же там скопилось достаточно денег, чтобы после переезда, первое время снимать небольшую квартиру и не просить милостыню на пропитание.

В ближайшие дни молодой человек собирался сообщить владельцу бистро, что уезжает. Отработает, сколько тот попросит, купит билет на поезд и наконец, станет свободным. У него будет своя квартирка, в которой он сможет готовить себе еду. Никакой вони и чистота. А главное – не будет наблюдать этот угнетающий процесс: стремительного разложения единственного оставшегося близкого родственника. Сделать для неё всё равно уже ничего нельзя. Да мать никогда и не хотела помощи в борьбе с зависимостью.

Из ресторана Малёк шёл в мечтательном настроении. Желтоватые в свете фонарей улицы создавали ощущение уюта. Он шёл не спеша, дома ждала совсем другая атмосфера. «А обычно у людей всё наоборот», – подумалось ему. Поднявшись на свой этаж, открыл дверь. В квартире стояла тишина. Убогое жилище хоть и было прокопчено дешёвыми сигаретами и перегаром, но сейчас, хотя бы не стояло дымовой завесы. Молодой человек сделал вывод, что матери или нет дома, или она спит. «Прекрасный подарок на день рождения!» – порадовался Малёк, что ничего не омрачило ему праздник. Зайдя в комнату, как всегда, распахнул окно, чтобы запустить свежего воздуха и заметил, что дверь шкафа приоткрыта. Замер глядя на неё. В этот момент его больше всего раздражала имевшаяся у него фобия: все ящики должны быть задвинуты до конца, а все двери либо распахнуты, либо плотно закрыты. Если бы Малёк мог предположить, что это он не затворил до конца шкаф, в его душе была бы надежда.

Собрав волю в кулак, решил проверить масштаб бедствия. На нижней полке небрежно валялись кружевные перчатки и письмо прабабушки. Шкатулка была полностью пуста. Малёк обратно уложил в ларец памятные предметы и, не выпуская его из рук потерянно сел на кровать.

В голове проносились сюжеты его фантазий. Как он выходит из поезда и первым делом едет к морю. Долго прогуливается вдоль берега, наслаждаясь свежим солоноватым воздухом. После садится на солнечной террасе кафе, в продуваемом освежающим бризом порту и заказывает себе бокал красного вина. Рассматривает улыбчивых людей, проходящих мимо и белые лодки, смирно ожидающие, когда их владельцы снова отправятся разбивать лазурные волны. Вдоволь налюбовавшись, встаёт и идёт в агентство недвижимости. Долго изучает приклеенные к стеклянной витрине предложения и мечтает, как купит просторный двухэтажный дом с бассейном. А пока Малёк был бы счастлив компактной чистой студии. Переходит к другой витрине и пытается разглядеть предложения аренды небольших квартир. Но вместо этого видит, как на непромокаемый конверт с письмом прабабушки падают крупные прозрачные капли. Молодой человек вытер слёзы и направился в комнату матери. «Ещё вчера деньги были на месте. Она не могла всё истратить за один день. Обязательно где-нибудь спрятала», – с надеждой проговарил Малёк про себя и распахнул дверь. Ноги подкосились. Мать лежала на спине. Вокруг открытого лилового рта неровной плёнкой засохла пена. Молодой человек сполз по стене на пол. Туловище рефлекторно наклонилось вперёд, и на засаленное ковровое покрытие вырвалась ещё не переваренная еда из ресторана.