Дарья Роззонелли - Тринакрия

Воодушевлённая этими воспоминаниями, Анастасия очень гордилась своим происхождением и имела романтично-возвышенные представления о России. Во многом благодаря этому ей удалось уговорить своего французского мужа отправиться искать фортуну в Россию девяностых годов, такую манящую для предпринимателей.

Матильде не довелось познакомиться с прабабушкой. Софья Илларионовна, умерла за десять лет до её появления на свет. С самого рождения дочери, Анастасия говорила с ней исключительно по-русски. И потому, переехав в трёхлетнем возрасте в Москву, Матильда без труда смогла общаться со своими русскими сверстниками. Вот только с гибелью отца, французский язык был вытеснен более популярным для изучения английским, и даже редкие поездки к родственникам, оставшимся во Франции, почти никак не исправляли ситуацию.

Как только, Матильда окончила вечерний факультет архитектурного института и забрала диплом, то в тот же день позвонила начальнику, сообщив, что увольняется. Конечно, тот потребовал отработку, предусмотренную в случае ухода по собственному желанию. Последние две недели в должности «Помощница архитектора» пролетели незаметно. Своего начальника Матильда за глаза называла пассивным социопатом, и хоть за ней водилась неуёмная страсть к преувеличениям, в данном случае прозвище было подобрано вполне точно. Перед выгодными ему людьми, а особенно клиентами, архитектор умело скрывал свою бессердечность, вспыльчивость, беспринципность, а также отсутствие малейшего уважения и эмпатии к окружающим. Подчинение такому руководителю не только омрачило первый опыт работы девушки, но даже поселило в её душе сомнение: а хочет ли она и дальше работать в сфере архитектуры? Настолько ядовитым оказалось воздействие неприятного начальника.

Поразмышлять о будущей профессии Матильда решила позже. Билеты были куплены, и родственники с нетерпением ждали её приезда. Бабушка с дедушкой заманивали внучку жить к себе. В этом случае пришлось бы выслушивать нравоучения всякий раз, когда Матильда ненароком ссутулится, выйдет к столу неприбранной, или, не дай бог, использует в своей речи молодёжный сленг. Другое дело тётя по папиной линии. Русского языка та не знала, а к ошибкам на французском относилась снисходительно. Тётя всячески выказывала желанность приезда племянницы. Присылала фотографии своего сада, дома, комнаты, в которой Матильде предстояло жить первое время, а также сыновей своих подруг. Объясняя последнее, а по тону скорее оправдывая, тем, что племяннице нужно завести друзей, для практики французского языка. Такая забота очень трогала, но пока поиск жениха не был приоритетом. Для начала нужно было подтвердить во Франции свой диплом. Довести до приемлемого уровня знание французского языка и найти работу.

Однако, как часто бывает в жизни, получилось совсем не так, как было запланировано. Спустя неделю после приезда, Матильда встретила мужчину своей мечты. А через четыре месяца они уже были женаты. Разнеженная заботой мужа, девушка позволила себе немного расслабиться. Не слишком рано просыпаться и неспешно прогуливаться с собакой среди живописных прованских пейзажей, а учиться лишь в свободное от праздности время. Между тем побаивалась, что такой образ жизни окончательно её затянет и поставит крест на прежних планах. С целью самобичевания, которое она считала мотивацией, стала обзывать себя обидным словом БОМЖ. Расшифровывая эту аббревиатуру на свой лад: «Без Определённого Метода Жизнеобеспечения». На самом деле обеспечение было вполне определённое: муж ни в чём ей не отказывал, и его заработок вполне достойно обеспечивал их небольшую семью. Как бы то ни было, полное отсутствие профессиональной самореализации Матильда считала для себя неприемлемым, а абсолютную финансовую зависимость от мужа непредусмотрительной.

От одной только мысли, что с Венсаном может что-то случиться, у девушки сжималось в груди, а к горлу подступал ком: «Даже если не думать о плохом, разве зря женщины так долго боролись за свои права, чтобы в двадцать первом веке не пользоваться всеми благами равноправия?» Пока же мысли прямо противоположно расходились с действиями. Вернее, Матильда осознавала, что могла бы успевать гораздо больше.

Допив остатки чая, девушка посмотрела на чистое ярко-синее небо, и потянула руку к волосам. Имелась у неё такая привычка: в задумчивости накручивать локон на палец. Наткнувшись на влажную прядь, придирчиво оценила степень ущерба, нанесённого чаем. Неопрятный локон потерял родиевый блеск, зато приобрёл еле заметный зеленоватый оттенок. Придётся перемывать голову и делать укладку заново. Стоит признать, что полностью седая шевелюра ничуть не добавляла Матильде возраста. Необычный цвет был лишь наполовину заслугой генетики: её отец к двадцати пяти годам был уже полностью седым, у неё же пока только половина волос из средне-русой стала пепельной. Вопреки естественному желанию женщины закрашивать седину, решила придать своей внешности экстравагантности и, напротив, красила в серебро ещё не поседевшие локоны.