Аспен Матис - Самый безумный из маршрутов

Я не позволяла себе думать, что он ошибается, что это твердое образование на коже было первым симптомом чего-то более серьезного, началом смертельной инфекции. Я прошла 1700 миль и сейчас ощущала слабость. Рана была убийственно болезненной, ее нельзя было не замечать, и она не проходила. Боль усиливалась. Срочно нужно было что-то делать; скоро даже легкое касание шортов стало вызывать острую боль во всем теле. Я не могла сидеть. А она все разрасталась.

Я не могла больше так идти. Я находилась недалеко от Орегона, в нескольких милях от границы, но не могла сделать ни одного шага.

Я позвонила маме. Она сказала мне по спутниковому телефону: «Тебе необходимо вернуться домой». Она плакала, ее истерика меня раздражала. Она ритмично рыдала.

Ее дом был последним местом, где я хотела быть. Я пощупала ладонью зад через костюм из спандекса и вздрогнула. Место воспаления было мягким и необычно горячим. Казалось, оно само вырабатывало тепло. «Я думаю, что становится лучше», – сказала я и отключила телефон, прервав ее резкие крики.

Но мне не становилось лучше. Цветное пятно распространялось, как кровь в воде, стекая ниже; красная плоть была нежной и мягкой, как сгнивший плод, высохшие волдыри отслаивались и падали. В ту ночь мне пришлось спать на животе или на левом боку поверх спального мешка, так как любое давление, любой контакт с воспаленным пятном отзывался резкой болью. Я тряслась в полусне, хотела укутаться в мягкий спальный мешок, который бесполезно лежал рядом, маня и подзуживая. В конце концов, дрожа от холода, когда кристаллики инея блестели на выгнутой крыше палатки, я попыталась укутаться в него, обернув сзади. Сердце учащенно билось, боль вызывала шок. Я стонала. Воспаленное место горело так, будто его жгли синие языки пламени в печке.

На следующее утро я собрала палатку, вскрикивая при трении хлопковых шортов о воспаленное пятно; испытывая такую боль, я глубоко дышала и сглатывала слюну. Я продолжала идти по тропе на север, медленно ступая; мои мягкие хлопковые шорты внезапно превратились в нечто ужасное, они льнули ко мне, сдирая рану; под ногами поднималась пыль, жалившая ее; каждый шаг давался мучительно. Когда я вышла к пересечению с другой тропой, отмеченной указателем «Начало тропы → 2 мили», я пошла по ней, не задумываясь о том, куда она вела. Я действительно не могла идти дальше.

Я с трудом преодолела две пыльные каменистые мили, спускаясь по склону, и вышла на гравийную парковку исходного пункта другого маршрута, нагибаясь, чтобы уменьшить контакт правой ягодицы с шортами; иногда я пальцами отгибала хлопковые шорты, подставляя рану и свой белый зад холодному свежему воздуху. На парковке я постояла, а затем легла животом на спальный мешок.

Наконец я увидела женщину, неторопливо возвращавшуюся к своему грузовичку – она совершала однодневный поход. Она подвезла меня до клиники неотложной помощи в Уайрика. Я поблагодарила ее. Я почти не видела ее, сидя на корточках в ее машине, стараясь ничего не касаться, у меня болели бедра и спина, меня качало в разные стороны; затем я села, ослепленная болью. Врач в клинике выключил свет, при слабом освещении осмотрел мой зад и сообщил мне: «Ужасная жидкость». Он дал мне противогрибковую мазь для втираний в воспаленное место и антибиотики в капсулах, чтобы я принимала их три раза в день.

Автостопом с молодой женщиной-водителем я доехала до Эшланда в штате Орегон, следующего города, через который проходит тропа, надеясь передохнуть там, пока мне не станет лучше. Я останавливалась в Эшланде почти год назад, в конце моего путешествия по тысячемильной тропе перед поступлением в колледж.

Шоссе было узким и свободным; на зеленом указателе с изображенными на нем черными соснами было написано белыми прописными буквами: «ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В ОРЕГОН». Мне стало жаль, что после нескольких месяцев, пройдя долгие мили к достижению долгожданной цели, я пересекла границу штата Орегон по шоссе в автомобиле, а не пешком через лес. Я пропустила границу. Я раскрыла было рот, чтобы рассказать об этом водителю, но знала, что глубину этой трагедии она не поймет.

В Эшланде я нашла Шекспировский хостел для молодежи, расположилась на двухъярусной кровати, приняла лекарство и смазала болевшее место прозрачной желтой мазью, похожей на гной и жгущей, словно раскаленное железо. Я не проглотила полупрозрачные красные пилюли, а раскрыла их, высыпала зернистое содержимое в свою старую бутылку с водой «Гейторейд» и взболтала. Частицы плавали в воде, не растворяясь. Я их выпила. Каждый день, три раза в день, от их вкуса меня передергивало. Я чувствовала стыд, причину которого не могла понять.