Петроний Аматуни - Чао

— Что же надо сделать, чтобы вернуть их к жизни?

— Есть только одно средство… Вернуться к родному солнцу: его лучи вновь оживят урахцев.

— Разве наше солнце не может этого сделать?

— Нет, Пришелец, у каждого во Вселенной есть свое солнце, которое дало ему жизнь; двух абсолютно одинаковых не бывает.

— Сколько сейчас… жителей, если можно так сказать, на «Урахе»?

— Меньше десяти тысяч, — ответил Осирис. — Остальные умерли от отчаяния и разочарования: человек не может жить просто так…

— Понимаю. Но ведь вернуться — это означает несколько сотен лет?

— Не сотен, а тысяч… — поправил Осирис.

В это время к нам, как всегда, сквозь стену буквально ввалились мои новые друзья. Вид у них был возбужденный и… радостный.

— Пришелец, — первым заговорил Тий, — ты прав: мы видели, как от соседней галактики оторвалась звезда с шестью планетами и, немного проплутав…

— …притянулась вашей Галактикой и пристроилась неподалеку от ее края, — продолжил Той. — Это и есть наше солнце, и случилось это…

— …всего двести миллионов лет назад! — закончила Тэя. — А одна из планет той звезды и есть наша Емек!

Так была раскрыта тайна старения урахцев на планетах нашей Галактики, в том числе и на Земле. Стало ясно, что соседняя галактика, фактическая родина урахцев, вернее их далеких предков, имеет свое время, несколько медленнее нашего с вами. И нечего им искать другую родину, необходимо возвращаться.

— Но ведь там… все замерзло, и жить на планете Емек нельзя, — печально произнес Той.

— Не все потеряно, — сказал я и передал им содержание заметки в «Вечернем Ростове».

Ребята заметно оживились; только Тэя безучастно стояла в стороне, хотя слушала внимательно.

— К тому же, — добавил я, — Осирис выяснил, что урахцы смогут ожить только под лучами своего родного солнца.

— Вот что, — предложил Тий, — Осирис, ты сможешь связаться с Землей?

— Да, это возможно, но понадобится много времени.

Только теперь, когда начался долгий разговор Осириса с Северо-Кавказским научным центром, я понял, какое громадное расстояние отделяет меня от дома и редакции родной газеты…

Радиосигналы, пробегающие триста тысяч километров в секунду, достигали Земли только через минуту и через столько же времени мы получали ответ!

Хорошо, что в распоряжении Осириса имелся архив с точными астрономическими данными, необходимыми для окончательного решения вопроса.

Прошло не более суток, и Осирис спокойно сказал:

— Нам сопутствует удача. Я говорю, по возвращении на планету Емек я смогу выполнить указания Дмитрия Нахичеванцева, и наше солнце восстановит свою яркость, оживит не только «Урах», но и планету Емек.

— Но до нашего солнца так далеко, — вздохнул Той.

— И ждать надо так долго! — пригорюнился Тий.

— Подумаешь… — пожала плечами Тэя.

— Ничего, — начал я успокаивать ребят. — Сейчас даже хорошо, что урахцы стали восковыми: в таком состоянии им что секунда, что тысяча лет — все равно!

— Им-то хорошо. А нам? Мы ведь не восковые, — еще больше опечалился Тий.

— Пришелец, полетим с нами, а?

— Не покидай нас, — попросил Той.

— Мы тебя тоже попробуем сделать восковым, — пообещала Тэя.

— Нет-нет, спасибо! У меня дела. Меня ждут. Я и так задержался. Да и домой хочется…

— Пришелец прав, — сказал Осирис. — Теперь он может покинуть нас. Все-таки не зря я привел «Урах» сюда: земляне помогли нам, спасибо!

Я уже протянул было руку для прощания, как вдруг прозвучал тревожный сигнал, и Осирис спокойно произнес:

— Человек за бортом…

Больше всего меня, поразило то, что Осирис сказал «человек за бортом», а не «звездолет» или «люди»; он сказал именно «человек», то есть в единственном числе! И это в космосе… Представляете?

Осирис поднял руку, и тотчас стена справа превратилась в телевизионный экран. Изображение было настолько четким, а к тому же и объемным, что мне показалось, будто перед нами в самом деле открылся необозримый космос; даже повеяло холодом…

Мы увидели его одновременно, но внутренне уже были подготовлены словами Осириса «человек за бортом» и поэтому не отшатнулись, не вскрикнули от неожиданности, а лишь слегка напряглись и подались вперед.

Это был действительно человек. В скафандре. Почти целиком прозрачном. Я говорю «почти», потому что на нем был широкий и темный пояс. Незнакомец был коренаст, темнокож, узкоглаз и вполне походил бы на землянина или урахца, если бы не вытянутая, как дыня, голова с маленьким и сморщенным, как у младенца, лицом. Скафандр незнакомца напоминал костюм аквалангиста и голубовато светился.