Елена Ленковская - Мангупский мальчик

И его-то Борисову и нужно было.

– Строчишь, мой юный друг?

Устроившись в тени своей палатки, Мотя лежал на животе, подперев голову локтями, и не строчил, а всего лишь пялился в тетрадь, обдумывая некоторые подробности… А впрочем, не важно.

– Отстань, да? – отмахнулся он и на всякий случай, словно невзначай, прикрыл тетрадь рукой.

Борисов не отставал:

– «Ещё одно, последнее сказанье – и летопись окончена моя…»

Мотька невольно засмеялся, оценив шутку по достоинству. Борисов вообще был парень ничего, хотя болтун известный. И к Мотьке был расположен, несмотря на то что подкалывал всё время. А благоволение повара в экспедиции что-нибудь, да значит. К тому же Борисов надо всеми трунил, такой уж характер.

– Шёл бы ты… – отсмеявшись, попросил Матвей по-прежнему миролюбиво.

– Да я-то пойду-у… – почёсывая живот под тельняшкой, протянул тот. – Только Марго велела тебя найти.

– Зачем?

– Иди и спроси у неё. Наверняка опять хочет заняться эксплуатацией несовершеннолетних.

Идти не пришлось. Маргарита собственной персоной уже стояла за спиной у Борисова, закуривая очередную сигарету. Мотя слышал, как она сама со вздохом жаловалась: мол, привычка кочевой экспедиционной жизни, попробуй откажись. Она ведь без малого четверть века по экспедициям, что правда, то правда…

– Матвей, надо бы сводить девочек на экскурсию, – сказала Марго, уголком рта выпуская дым в сторону. – Показать Мангуп, рассказать подробно. У тебя, я знаю, это неплохо выхо-дит.

– Маргарита Борисовна-а, ну что я-то опя-ать?.. – Мотя картинно уронил лицо в тетрадь и, не поднимая головы, промычал тоскливо: – Пусть другой кто…

– Не опять, а снова. Мотя, давай не упрямься. Я бы сама. Но мне срочно кое-что решить нужно… Давай-давай!.. Матвей! С таким-то именем тебе сам Бог велел…

– Иди, Матфей ты наш! Отложи свои вирши. – Это опять Борисов, вечно он Маргарите подпевает.

– Какие ещё «вирши»… – Мотя уже почти свирепо смотрел на приятеля.

– Сказанье, точно. Сказанье своё отложи. «Ещё одно, последнее сказанье – и летопись окончена моя…» – вновь с завыванием продекламировал Борисов.

– Борисов, хорош зубоскалить! – пресекла насмешки Марго. – Ишь разошёлся! Пока ты тут Пушкина цитируешь, у тебя там суп выкипает!..

– Давай, «человек работающий», иди к своим кастрюлям, – послал Борисова обрадованный поддержкой Мотя. – Номо ergaster [14] Человек работающий ( лат .). Первобытный человек, существовавший 1,8 млн лет назад. , пф-ф…

– А ты, а ты… – не ожидавший от Мотьки такого коварства, зазаикался Борисов. – Хомо иеромонахус… Вот кто ты после этого! – крикнул он, удаляясь.

– Почту за честь! – хохотнув, проорал в ответ Мотька.

– Артисты… – сквозь зубы процедила Маргарита, провожая повара взглядом.

Глаза её смеялись. Затянувшись, она медлено выпустила дым в сторону, снова повернулась к Моте.

– В прошлое воскресенье иностранцев этих ваших водил, в позапрошлое тоже какие-то гуманоиды приезжали… – набычившись, бурчал тот. – Я вообще тут первый год, есть ведь эти… старожилы.

– У тебя получается, – отрезала Марго. – Аспиранты вниз ушли. Кому ещё я могу сейчас это поручить? Не Борисову же?

Борисову, хе! Это Марго умела – вроде и лестное сказать, но и не слукавить. И не подкопаешься. Мотя невольно улыбнулся. Этот артист нарассказывает баек! Пусть компоты варит, вот компоты у него отменно получаются. Если сахару не пожалеет, конечно, жмотский жмот.

Марго, держа за крышку свою пепельницу – консервную банку из-под кильки, – вжала в неё окурок. Низким голосом, проникновенно так выпустила последнюю обойму:

– Я тебя прошу!

«Прошу»… Уф! Пришлось повиноваться. Потрёпанные кеды болтанулись в воздухе и, очертив два полукруга, воткнулись резиновыми носками в землю. Мотя сел на корточки, сунул в палатку тетрадь. Поднялся, смущённо одёрнул задравшуюся рубашку: девчонки, все шесть, уже ждали его у стола с керамикой.

Покровительственно хлопнув Мотю по плечу, Маргарита представила его публике как лучшего экскурсовода экспедиции. «Ну уж это чересчур!» – подумал он, не поднимая глаз, машинально наматывая на палец сорванную травинку. Однако возражать резонов не было. Сдёрнул туго накрученный стебель, щелчком отбросил в сторону:

– Идёмте!

Размашисто зашагал впереди. Практикантки, переглядываясь и шушукаясь, потянулись следом.

Уже больше часа бродили они по плато. И Копай с ними увязался, славная лохматая псина.