Кристин Хельга Гуннарсдоухтир - Фиасоль во всей красе

– Господи, как хорошо, – подумала мама. – Здесь её нет, значит, она пошла в другую сторону.

Когда мама вернулась на улицу Грайналюнд, папа подъезжал к дому. И вдруг издалека послышались голоса мальчишек, которые мчались на своих велосипедах.

– Нашлась! – кричали они.

– Где нашлась? – крикнула в ответ мама. – Где она?

И тут же ей дали ответ.

На улицу Грайналюнд торжественно въехал полицейский автомобиль.

На заднем сиденье сидела улыбающаяся Фиасоль, рот – до ушей.

Автомобиль остановился у дома, умудрённая большим жизненным опытом девочка вышла из него, следом вышли полицейские.

– Спасибо вам за очень приятную прогулку, – громко и чётко сказала Фиасоль и пожала полицейским руки.

– Что? Где? Как? – задыхаясь, говорила мама.

– На главной площади в центре города, – вежливо сказал один полицейский. – Её увидела женщина, которая тут же позвонила нам.

Мама обняла девочку, которая совсем закоченела во время долгого путешествия.

– Нельзя убегать из дома, – сказал папа и поцеловал девочку, – ни днём, ни ночью.

– Но если бы я не убежала, то не покаталась бы на полицейской машине. В чём же дело? Я не пропаду! – сказала Фиасоль и улыбнулась папе.

После того ночного происшествия папа и мама боялись засыпать из страха, что Фиасоль опять пустится в бега. Наконец, они нашли хороший способ обезопасить свой ночной сон. К обеим дверям на улицу были приделаны цепочки, и теперь Фиасоль больше не могла ночью открыть дверь и убежать.

Время шло, девочке исполнилось семь лет. Фиасоль потеряла всякий интерес к изучению мира. Теперь, наоборот, она хочет навсегда остаться дома на улице Грайналюнд.

– Ужасная кофта, мерзкие штанишки, слишком толстые носки! Не люблю синюю и серую одежду, вся висит мешком. Не буду носить эту одежду! – кричала Фиасоль. Она только что проснулась и сердито смотрела на одежду, которую мама повесила ей на спинку стула.

Мама и папа устало посмотрели друг на друга.

– Ради Бога, разреши ей надеть то, что она хочет, – сказал папа, – а то она рассвирепеет.

– Нет, этот номер не пройдёт, – вздохнула мама.

Фиасоль в трусиках прошла, надувшись, мимо мамы и папы к прачечной, где стояла стиральная машина. Она была вне себя от злости.

– Вы мне не указ, – прорычала она, проходя мимо.

– Ой! – застонал папа. – Сейчас здесь будет сумасшедший дом.

Фиасоль стала копаться в грязном белье. Отбросила нестираную простыню, швырнула мокрые полотенца в угол.

– Ну, что это такое? – бормотала она. – Должно же быть здесь. – Вот! – воскликнула она победоносно и выхватила из корзины покрытые большими пятнами розовые штанишки со светло-розовой окантовкой.

– Я так и знала, что они здесь.

Она натянула грязные штанишки и засияла, как солнце, увидев яркую розовую кофту с блёстками. Кофта была перемазана шоколадом и машинным маслом, прилипшими, когда Фиасоль накануне из-под автомобиля разглядывала, что делается у соседей.

– Так вот ты где, кофточка, красотулечка моя! – воскликнула она победоносно и надела её. – Вот это я и буду носить, – удовлетворённо сказала она, села за стол и стала есть хлопья.

– Я не буду в это вмешиваться, – сказал папа и покачал головой.

– Фиасоль! – сказала мама и глубоко вздохнула. – Во-первых, в грязной одежде нельзя идти в школу, а то люди подумают, что у тебя дома всё плохо. Во-вторых, ты не пойдёшь в этих штанишках, потому что сегодня холодно. В-третьих, кофточка тебе уже мала. А в-четвёртых, семилетняя девочка не должна вести себя, как ты, ты уже большая.

– Мама! Во-первых, мне эта одежда нравится. Во-вторых, если она мне нравится, значит, всё в порядке. А в-четвёртых, я маленькая, а большая ты, – сказала Фиасоль и сердито посмотрела на маму.