Дмитрий Емец - День карапузов

– «У вас мальчик родился»! – читала Вика, переворачивая карточку.

– Подвиньте меня на клетку вперед! – уже не в первый раз просил Серафим, но его не слышали.

– «Заплатите за няню 5.000 и пропустите ход!» Эй! У меня детей нет! – возмущалась Катя. – Давайте другую карточку!

– Другую нельзя! Все равно плати за няню! Пусть это будет чья-нибудь чужая няня!

– И мне карточку! – требовала Алена.

– Не кричи! – говорили ей.

– Я не кричу! – до слез обижалась Алена. У нее был очень громкий голос, и ей всегда говорили «не кричи!» даже когда она говорила спокойно.

Вика передавала ей карточку и заодно брала себе.

– «У вас мальчик родился»… – читала она.

– Ха-ха! Второй! – кричала Алена и на этот раз не спорила уже, что не кричит.

Из старших детей не играл только Петя. Он сидел в стороне и пытался высчитать, сколько будет один процент от миллиона долларов. Он почему-то считал, что именно столько они завтра найдут. Если же кто-то ставил это под сомнение, то Петя говорил:

– Не убивай во мне веру в себя! Нечего меня тут пессимизмом заражать!

Рита подошла к костру и издали наблюдала за игрой. Все играли так увлеченно, что ей тоже захотелось.

– Мне калточку! Мне калточку! – стала требовать она.

– Ты ничего не поймешь! – сказал Андрей.

– Все равно надо ей дать! – решила Катя. – А то она вредить будет. На тебе «калточку»!

Рита взяла карточку и стала вертеть ее в руках.

– А у меня кто лодился? – спросила она.

– Бегемот! – сказала Катя. – Ладно, дай прочитаю. «Вы увлеклись теннисом. Положите 10 000 рублей в общую кассу»… Все, у тебя денег нет! Вот и не клади!

На этом месте папа пошел к ручью за водой. Когда он вернулся, то обнаружил, что фишки на поле расставлены уже совсем по-другому.

– Подвиньте меня на клетку вперед! Ну хоть один раз за игру! – опять умолял Серафим.

– Ну как, Вика? Сколько у тебя детей? – спросил папа.

– Вообще нет. Мы обнулили все, потому что Рита поле пнула, – хмуро ответила Вика.

– Да, – сказала Катя. – Теперь Вика медик, получает больше нас всех и увлекается бодибилдингом.

– Успокойся ты, глупая!.. – буркнула Вика и потянула карточку: – О! «Вы получили Нобелевскую премию. Возьмите из кассы 50 000 руб».

– А у Нины что? – спросил папа, заметив, что фишка Нины стоит дальше всех.

– У Нины двойня. Но она нам всем деньги должна. И еще она купила дом и покорила Эверест.

Заметив, что Рита совсем измяла свои карточки, папа Гаврилов осторожно расправил их, но замечания делать не стал. В многодетной семье, как в большой политике, каждое слово имеет свой вес. Папа знал, что если сказать: «Держи карточку осторожно!» – то это будет еще более-менее нормально. А если сказать: «Держи карточку осторожно! Ты ее помяла!» – то это будет уже сигнал к воплям. Во-первых, Рита поймет, что карточка мятая. То есть надо или всем другим помять карточки, или дать ей новые. Во-вторых, кто-нибудь обязательно влезет с обижающими Риту комментариями, кто-то будет успокаивать того первого, говоря, что она еще маленькая, кто-то заспорит, кто-то вступится, и сумма всеобщего ора станет зашкаливающей. И все от одного-единственного слова.

Наконец все забрались в палатки и залезли в спальники. Под потолком покачивался пристегнутый тусклый фонарик. Где-то далеко лаяли собаки. Их лай был каким-то странноватым – хриплым и коротким.

– Думаете, это собаки? Это горные козлы! – сказал из соседней палатки Покровский. – А ночью еще, может, кабаны придут в мусоре рыться. Мы мусор закопали?

– Нет, – сказал Петя.

– Ну тогда спокойной ночи! – сказал Покровский, и слышно стало, как в своей палатке он перевернулся на другой бок.

Папа осторожно выпутал из спальника руку и выключил фонарик. Минута прошла в чуткой тишине, а потом сквозь тишину пробился дрожащий голос Риты, про которую думали, что она давно уже спит:

– Мы уже плисли в поход? Да? А тепель посли домой!

Это была, пожалуй, самая длинная фраза, которую Рита выговорила за весь сегодняшний день. Ну или одна из самых длинных.

Утром все проснулись от крика Нины, что Серафим потерялся. Все высыпали из палаток и увидели Нину. С руки у нее свисал пустой спальник. Временами она встряхивала его, чтобы показать, что Серафима внутри нет.