Валентин Башмаков - За Синь-хребтом, в медвежьем царстве, или Приключения Петьки Луковкина в Уссурийской тайге

У знакомой протоки все было так же, как в тот день, когда мальчишки с Сережей строили плетень и кладку. Так же стояли вокруг в задумчивости деревья, так же звенела вода и шелестел тальник. Так же гудели и кусались проклятые комары. Шагая по тропе, Петька прикидывал, сколько может пойматься рыбы: «Хорошо, если бы в заездке было шесть или семь ленков… А если десять? Пятнадцать?»…

Расчеты спутал Лян. Он неожиданно остановился и поднял руку:

— Слышите?

Коля и Петька прислушались.

— А что? Журчит вода и все.

— Все? — улыбнулся маленький удэге. — А это тоже журчит? Вот: шлеп… шлеп… шлеп. А?

Коля испугался и отступил назад.

— Кто там? Медведь, как тогда на ручье? Да?

Лян усмехнулся и скомандовал:

— Пошли!

Эх! Видели бы городские мальчишки, какая замечательная картина открылась ребятам возле берега! Выскочив к кладке, Петька разинул рот и, что называется, задохнулся от восторга. Корзина заездка, как ему показалось, была доверху набита рыбой! Белые брюшки, красные плавнички, темные спинки и головы беспрерывно мелькали за зелеными прутьями, перемешивались и никак не позволяли пересчитать добычу. Некоторые еще не выбившиеся из сил рыбины подпрыгивали и пытались выбраться на свободу.

Лян разулся, прошел по бревнам и, усевшись на кладке, протянул руку к самой крупной рыбине. Она лежала в корзине, должно быть, уже давно, не билась, а только хватала воду ртом и жабрами. Маленький удэге схватил ее за голову, и, размахнувшись, шнырнул на берег.

— Толстолобик… Кладите ведро.

Таким же путем вытащил из корзины вторую, третью и всех остальных рыб. И каждый раз пояснял:

— Верхогляд… Видали, какие у него глаза?.. Ленок… Поняли, какой красивый? Амур… Это самая вкусная рыба наших речках…

Всего рыб набралось не сто и не двести, как ожидал Петька, а двадцать семь или двадцать восемь. Но в общем они весили, как прикинул потом вожатый, больше пуда и еле-еле вместились в ведро. Прикрыв добычу травой, Коля и Лян надели ведро на палку и двинулись по тропинке.

Так они и явились на пасеку: впереди Коля и Лян с ведром, а сзади Петька с толстолобиком на кукане.

Добычу сбежались смотреть все обитатели пасеки.

— У-ю-ю, какие крыкадилы! — пробуя пальцем зубы ленков, сказал Андрюшки.

— Ты гляди-кось, — удивилась и Матрена Ивановна. — Мой дед, кажись, рыбак не из последних, а таких вот не лавливал и он.

Даже Сережа не ожидал от заездка такого щедрого подарка. А Простокваша выхватила из ведра самую большую рыбину, заскакала на одной ножке и запела:

— Ух и ужин нынче будет! Ух и ужин!

Разговоров про заездок хватило бы, наверное, на целые сутки. Но кое-кто в это время занимался, оказывается, и делами поважнее.

Перед заходом солнца на тропинке, ведущей к дороге, показалась Нюрка. И не с Витюнькой за плечами, как всегда, а с большим коромыслом, на котором болталось два ведра. Завидев подружку, Людка со всех ног бросилась к ней:

— Удалось, Нюра? Да? Удалось?

Нюрка, не отвечая, поставила ношу на землю и стала переливать содержимое одного ведра в другое. Потом приблизилась к вожатому и коротко доложила:

— Вот. Маманя прислала комсомольцам за бочонки.

— Мед? — заглянул Сережа в ведро. — За какие бочонки?

— Которые отняли у бандитов, — все так же коротко объяснила Нюрка и, вытирая тыльной стороной ладони лицо, отошла в сторону.

Не успел вожатый разобраться что к чему, как от дороги раздался голос Митьки.

— Колька! Петька! Да чего ж вы, несчастные, сидите, как баре? Человек упарился, а им хоть бы хны! Помогите!

Мальчишки выбежали навстречу и увидели, что белобрысый морочится с тачкой. Колесо тележки, нагруженной картошкой, застряло между камнями, и Митька никак не мог его вытащить.

Когда тачку прикатили к дому, мальчишка передохнул и не в пример Нюрке с ходу накинулся на вожатого:

— Ты тут днем говорил про хлеб да крупу. А про сахар и овощи для строителей говорил? А мы, думаешь, с Нюркой да с Людкой дураки? Как же! Когда Петька с Ляном да Колькой ушли на заездок, мы сразу решили: пускай не хвастают, у нас найдется кой-что тоже. Нюрка пошла домой за медом, а я за картошкой. Да! Дядя Кузьма не сказал ни словечка. Только, говорит, копай сам. Ну я и накопал. Вот! Видал?

Вожатый хотел возразить, что об овощах он думал тоже и что их привезут, мол, из совхоза. Но Митька не стал слушать:

— То когда еще привезут! А тут уже готовенькое: бери да ешь. Правда, ребята? — сказал он и с места в карьер перешел в атаку снова. — Только не думай, что мы доставали все за так — и деньги, и мед, и картошку. Дудки! За это самое ты возьмешь нас на стройку и сделаешь в бригаде пионерское звено! Вот! Правильно я говорю, девчонки?.. А ты что скажешь, Петька?