Валентин Башмаков: За Синь-хребтом, в медвежьем царстве, или Приключения Петьки Луковкина в Уссурийской тайге

— Никаких разговоров! — отрезал отец. — Без присмотру болтаться в городе нечего.

Так вот и решилась эта поездка…

Миновав развилку, машина сошла с асфальта и уже бежала по широкой гравийной дороге. Еще километров пятнадцать и будет районное село. Там они сдадут груз, возьмут новый и тогда уже отправятся в деревню, где находится пионерский лагерь.

Радоваться, конечно, нечему. Петька ведь о таежной деревушке выпытал уже все. Называется она просто-напросто Кедровкой. От районного центра расположена километрах в тридцати, а кино ее жителям показывают в клубе всего два раза в неделю, да и то не на выбор, а какое придется…

По сторонам дороги там и тут мелькали поля, небольшие рощи. Около одной речушки отец остановил машину, чтобы долить воды в радиатор.

— Видишь поля? — спросил он. — Это соя. А вон там, дальше, гречиха.

В другом месте показал силосоуборочный комбайн, потом ток, летний выгул для скота, дождевальную установку.

Пока путешественники беседовали о том, что попадалось на глаза, машина незаметно повернула влево, взобралась на пригорок, и впереди неожиданно открылось районное село. Перед ним в низине голубой лентой извивалась река. Белые домики то там, то здесь выглядывали из-за зеленых деревьев, а посредине, на самом высоком холме, словно часовой, поднималась не то пожарная каланча, не то водонапорная башня.

Проехали через широкий мост, покружили в тихих переулках и, наконец, остановились перед небольшим домиком.

— Можешь пока гулять, — разрешил отец. — Я зайду в контору.

Петька решил на улицу не выходить. Стоило ли в самом деле? Деревня ведь так деревней и останется. К тому же поманило вздремнуть.

Улегшись на пружинном сиденьи и подоткнув под голову отцовскую телогрейку, закрыл глаза и принялся считать в уме до тысячи. Однако, несмотря на счет и удобства, заснуть не удалось. В кабину, как нарочно, затесалась откуда-то здоровенная муха. Тяжелая, синяя, будто выкрашенная чернилами, она суматошно металась из угла в угол, билась о стекла и жужжала, как трактор. Петька пытался задавить ее, зажимал уши ладонями, пробовал даже открывать дверцу. Но незваная гостья не улетала. В конце концов пришлось выбраться из машины и отправиться за отцом в контору.

В старой приземистой хате по самой середине тянулся узенький коридор. В дальнем конце его затененное с улицы деревьями светилось крохотное оконце, а по обе стороны прохода, как солдаты в строю, темнели двери. За одной из них спорили мужчина и женщина. За другой кто-то щелкал костяшками счетов и монотонно приговаривал:

— Комбикорму для молочнотоварной фермы двадцать тонн — раз… Обрату девяносто центнеров — два… Сахару для пчел двенадцать центнеров — три…

— Хоть бы мальчишка попался. Поболтать, что ли? — недовольно проворчал Петька, направляясь опять на улицу.

Какой-нибудь мальчишка, конечно, нашелся бы, но в дверях случилась заминка. Входя в контору, Петька почему-то не заметил, что хата имеет два тамбура — один с выходом на улицу, а другой — во двор. Сейчас это обстоятельство выяснилось, и он не знал, куда податься. Пока разбирался да думал, одна из дверей распахнулась и сильно толкнула его.

— Простите, не остерегся, — извинился вошедший. Потом, разглядев, что перед ним мальчишка, нагнулся. — Никак, молодой человек, а?.. Сильно я тебя?

— Ничего, — буркнул Петька, растирая ступню. — Ногу вот отдавили.

— Ногу? Ишь, беда какая! — искренне огорчился человек. — Ну-ка, иди сюда.

Они вышли на дворовое крылечко и внимательно осмотрели ступню.

Ничего страшного, конечно, не обнаружилось. Но человек не ушел.

— Ты чей же такой? — спросил он. — Луковкин, говоришь? Шофера, который прикомандирован к нам от автобазы? Стоящий у тебя батька. Баклуши бить не любит… Ну а ты что? В лагерь, значит, едешь?

Петька удивился: откуда человек мог узнать о лагере? Однако на вопрос ответил охотно. Новый знакомый ему почему-то нравился. Он был морщинистый, седой и намного старше отца. Задав еще вопрос, другой, старик сошел с крылечка и поманил собеседника за собой.

— Видишь калитку? Чтобы не отдавили ноги начисто, погуляй-ка за ней, в саду. Захочешь — можешь полакомиться. Вон в том углу на грядках.

В городе, где жили Луковкины, фруктовые сады в коммунальных дворах были редкостью. Во дворы же к частным домовладельцам заглянуть удавалось только через забор, да и то лишь когда поблизости не было хозяев. Можно ли после этого удивляться, что предложение погулять за калиткой пришлось как нельзя более кстати? Через минуту Петька был уже в саду и с интересом рассматривал первое попавшееся дерево. Перед ним, облитая ярким солнцем, покачивалась на ветру молоденькая слива. Круглые, с горошину, плоды густо теснились на ее веточках. Деревцу было уже нелегко.