Валентин Башмаков - За Синь-хребтом, в медвежьем царстве, или Приключения Петьки Луковкина в Уссурийской тайге

— Луковкин! Опять убегаешь?

Если рука тянулась пощекотать товарища, окрик повторялся опять. Тут же следовала и нотация.

Но еще досаднее было оттого, что теперь не удавалось встречаться с деревенскими ребятишками. Всякие исследования в окрестностях Кедровки прекратились раз и навсегда. Бегать в бондарку или к кузнице запрещалось. Ловить рыбу тоже. Лишь изредка, когда Вера занималась какими-нибудь делами с тетей Полей или уходила в свою комнату, можно было убежать на четверть часа к Гале Череватенко.

Как ни удивительно, но Петька очень скоро убедился, что эта больная и слабенькая девчонка в некоторых делах могла заткнуть за пояс двоих, а то и троих здоровых.

Как-то, например, она показала ему альбом для рисования.

— Видишь? Это рачка Кедровка с вербой и кладкой. Это магазин — дядя Гриша привез новые товары. Это телята, а дальше гараж и тракторы.

Все было очень похоже. Из городских ребят, которых знал Петька, нарисовать вот такую речку или лужайку с телятами не смог бы, наверно, никто.

Пробовала Галя писать и стихи, занималась шитьем, вышиванием.

Приходя изредка к девчонке, Петька охотно слушал ее рассказы, показывал шахматные ходы, учил даже переговариваться и переписываться по азбуке Морзе.

Только у Гали удавалось теперь увидеть и Колю. Но, к сожалению, после ловли раков с мальчишкой стало твориться что-то неладное. И без того скупой на слова, он будто разучился говорить вовсе, часто сидел задумавшись, хмурился. Если же приставали с расспросами, отворачивался и уходил прочь.

Из-за постоянных придирок Веры я непонятного поведения друга Петька стол дурить еще больше — нарочно дразнил и шпынял девчонок, смешил ребят во время тихого часа, отказывался участвовать в общих играх. Вожатая, конечно, все это видела и старалась воспитывать его.

Однажды в наказание за то, что он сел на совхозную машину и самовольно уехал кататься, она лишила Петьку прогулки и объявила, что посылает его на кухню топить печь.

Обычно кочегарил на пионерской кухне старик пенсионер. Еще на заре он выгребал из поддувала золу, готовил растопку. Затем колол подвезенные с вечера чурки, а когда являлась повариха, разжигал огонь и садился чистить картошку. На этот же раз дед на работу не вышел, и Вера решила поставить на его место мальчишку.

Сообщение об очередном взыскании Петька выслушал спокойно. Подумаешь, испугала! На прогулке ничего особенного все равно не будет. Потолкаться на кухне даже интересно: в печке всегда полыхает, в котле бурлит. Если хорошенько присмотреться, то у тети Поли можно даже кой-чему и поучиться.

Часов до двенадцати Петька трудился с увлечением — то и дело подкладывал в топку поленья, таскал воду. Потом палил на костре щипаного гуся, чистил лук и свеклу. Неприятности начались пород самым ободом. Повариха, должно быть, не рассчитала, и первое блюдо к положенному времени не поспевало.

— Шуруй, сынок, шуруй! — командовала она. — Не ровен час, опозоримся.

Петька старался, как мог. Да что сделаешь, если дрова вдруг кончились? Минут пятнадцать он усердно рубил и таскал к печке хворост да мелкие ветки. Но тетя Поля, заметив это, упрекнула:

— Ну что таскаешь солому-то? Она же пыхнула — и нету. Расколи чурку.

Сделать замечание да распорядиться сумеет, конечно, всякий. А вот справиться с чуркой было потруднее. Поначалу топор никак не хотел идти в дерево — отскакивал, как от резины. Потом, как нарочно, увяз, да так, что невозможно было выдернуть. Взмокший и запыхавшийся Петька долго барахтался с чурбаном. Кончилось дело тем, что чурка отскочила и сильно ударила по колену.

«Увз-з-з!» — зашипел Петька и, покрутившись на пятке, полез под обрыв, чтобы остудить ногу в речке.

Боль проходила медленно. Между тем повариха, не дождавшись дров, вышла из загородки.

— Эй, сынок! Ты где? Никак убег? Ах, шельмец мокроносый!

Петька обиделся: «Мокроносый? Ну и ладно. Хозяйничай тогда сама!»

Он был уверен, что повариха побежит разыскивать вожатую, чтобы пожаловаться. Но тетя Поля поступила иначе. Наскоро вытерев руки о фартук, она взяла топор и принялась колоть чурки. Петька некоторое время с удивлением следил из кустов, как быстро растет перед ней куча золотисто-желтых поленьев, потом почувствовал неловкость: что ни говори, а повариха ведь старалась не для себя. Сопя и вздыхая, он полез на обрыв.