Валентин Башмаков - За Синь-хребтом, в медвежьем царстве, или Приключения Петьки Луковкина в Уссурийской тайге

Девчонка взялась ухаживать за скотом, а маленький удэге добровольно пошел к ней в помощники. Мальчишки отговаривали его, приглашала в свою компанию, но Лян не соглашался.

— Нет, — говорил он. — Вами работать буду после. Сначала научусь ухаживать животными.

— Так у нас ведь животные тоже, — убеждал Коли. — Кони вон, видишь?

— Кони удэгейском поселке есть. Я их знаю. Надо коровы, овцы. Потом еще свиньи поросятами.

Что было делать с упрямцем? В конце концов товарищи махнули на него рукой, и если еще удивлялись чему, так только тому, что маленький удэге заносит всякую ерунду в блокнот: в огороде, например, записывает сорта помидоров и лука, в хлеву зарисовывает кормушку для борова, а на точке — перечисляет пасечные инструменты и оборудование. Как-то перед обедом, устроившись у плиты, маленький удэге начал записывать даже, как варят борщ: когда кладут в него картошку, когда капусту, как готовят заправку.

— Да зачем тебе это? — не выдержав, спросил Петька. — Поваром хочешь быть, что ли?

Лян покачал головой.

— Нет. Расскажу матери, сестрам.

— Придумал. Они ж без тебя знают!

— Знают? Ничего не знают. Думаешь, наши женщины всегда борщ варили?

Об этом Петька почему-то не думал и смутился. Однако, вспомнив, что в удэгейском поселке живут русские, сказал, что они, наверно, уже научили удэгейских женщин готовить всякие блюда.

— Ага, научили, — подтвердил Лян. — Только не как бабушка Матрена. Ее борщ вкуснее…

Наверно, чтобы узнать что-то новое, маленький удэге пошел и в подпаски к Нюрке.

Неразлучные Юрка с Алешкой, чтобы быстрее пополнить коллекцию насекомых, стали работать на прополке свеклы. Людка по старой привычке пристроилась на кухне, а Петька с Колей договорились с вожатым, что их будут посылать, куда понадобится: сегодня в помощники к деду Панкрату, завтра — на строительство сараев, а послезавтра хоть бы и ухаживать за скотиной. Коля считал, что так должен трудиться каждый уважающий себя совхозный рабочий, а Петьке разнообразие в занятиях было тоже на руку. За какую-нибудь неделю он походя научился чистить и запрягать коня, грести сено, ставить плетни, опылять кукурузу. Между делом потренировался также в колке дров, в обращении с пилой и рубанком. Разве это не пригодится когда-нибудь в жизни? При выборе занятий, говоря по секрету, пришлось принять во внимание и еще одно обстоятельство. Было все-таки опасение, что Вера возьмет отряд в свои руки. А если возьмет, то уж наверняка рассчитается за все обиды. Чтобы держаться подальше, как раз и хотелось попасть на разные работы. Только тут, если сказать откровенно, получилась осечка. На второй или на третий день после прихода старшеклассников стало ясно, что у Веры никакой обиды на сердце нет. Встретив беглеца, она не то что не рассердилась, а даже и виду не подала, что интересуется им. Вообще все заметили, что на пасеке бывшая вожатая ведет себя на редкость скромно и миролюбиво.

Когда старшеклассники завели, например, разговор про то, где ей работать, Вера пожала плечами:

— А мне все равно. Надо на прополку — буду полоть. Пошлете глину месить — не откажусь тоже.

— Ну а все-таки? — настаивал Сережа. — У всякого ведь своя склонность.

Вера улыбнулась.

— Ну, если нужна склонность, могу пойти в поварихи. Никто не возражает?

— Во! Возражает! — в один голос отозвались Тамарка Череватенко и Митькина сестра Варя. — Да мы тебе за это только в ножки поклонимся. Кому охота жариться возле печки?

Намерение бывшей вожатой взвалить на себя малопочетные обязанности стряпухи казалось подозрительным тоже. Петька подумал было, что придира хочет пустить пыль в глаза. Да только ошибся и тут. Вера принялась за стряпню не как-нибудь, а по-настоящему. И никаких жалоб от нее не слышали.

Вот так! Зюзики своего добились. Их приняли в строительную бригаду, записали в отрядный список и даже выделили в особое звено. Только радовались они недолго. Сарафанная команда (так Митька прозвал Нюрку с Людкой) все чаще и чаще стала возмущаться: почему, мол, в звене мало девчонок? В конце концов Простокваша не выдержала и поставила вопрос ребром. Да!

Подавая обед вожатому, она потребовала вызвать из село по крайней мере трех или четырех девчонок.

— Эге! Заломила! — усмехнулся Сережа. — Вас тут и так добрый десяток.

— Какой десяток? Только я да Нюра.

— Видали?! А Люба, Вера, Варя разве не девчонки?