Валентин Башмаков - За Синь-хребтом, в медвежьем царстве, или Приключения Петьки Луковкина в Уссурийской тайге

— Ну а пасечником или рабочим, как Коля?

— За восемьдесят рублей гнуть горб над ульями? Коптиться в кузне да катать бочки? Спасибочки!

— Тогда, может, пойдешь в шоферы или трактористы?

— Сказанул! Ходить в масле да солярке? Лазить на брюхе под машиной? Можешь на здоровье сам.

Так же, кривляясь, Митька решительно забраковал специальности агронома и продавца, бондаря и бухгалтера, пастуха и электрика.

— Да кем же ты тогда будешь? — возмутился Петька.

— А никем, — ответил за белобрысого Лян. — Всю жизнь родительской шее сидеть станет.

— Маменькиным сынком, — хихикнула Людка. — Нахлебником.

Это Митьку задело.

— Сама ты нахлебник, — надувшись, огрызнулся он. — Хотите знать, так я выбрал себе дельце получше ваших. Да!

— А какое? Скажи!

— Такое. Пойду в офицеры. Понятно? Уж это специальность так специальность! Костюмчик на тебе глаженый, сапожки блестят, на плечах погончики! И работа не бей лежачего: ходи, знай, за солдатами да покрикивай. А денег тоже куры не клюют. Лейтенант вон и то получает, как мой отец.

— Ой, мамочки! Вот глупый-то! Нагородил! Нагородил! — всплеснула руками Людка. — Да ты знаешь, что у нас в городе рядом с нами живет артиллерист дядя Миша?

— Ну и что ж, если живет?

— Ничего. Другие на работу к девяти ходят, а он встает в пять. Надо, говорит, на подъем к солдатам. Папа домой в полшестого приходит, а дядя Миша раньше восьми и не показывается. А придет, поужинает — и скорей решать задачи. Да! Можешь не улыбаться. У него такой целлулоидный круг, раздвижная линейка и еще всякие карты. Положит он круг на карту, и пощелкает линейкой и давай писать на бумаге. Столько понапишет букв да цифр, что десятиклассник и тот не разберется. Вот тебе и покрикивай!

— Ну так то ж артиллерист. А я пойду не в артиллерию, а в пехоту. Там задач решать не надо. Пострелял с солдатами из автомата, сходил разок в атаку, с потом шагай себе по улице, щелкай хворостиной по сапогу да командуй: ать-два, ать-два! Скажешь, нет? Я ж сам видал в районе.

— Видал, да ничего не понял, — вмешался в спор Петька. — У нас в городе военные тоже есть. Недавно я разговаривал с одним пехотинцем. Знаешь, что он сказал? Теперь в пехоте, говорит, всякое оружие имеется — и автоматы, и винтовки, и минометы. Даже пушки и танки. А ездит пехота всегда на автомашинах. Каждый командир должен уметь все: и танк и автомашину водить, и из пушки и миномета стрелять.

— А на войне офицер обязан показывать солдатам пример и идти в бой впереди. Его могут убить, — вставила словечко Нюрка.

— Врете вы все! — не сдавался Митька. — Завидуете, вот и врете. Войны никакой не будет. А стрелять из пушки да водить танки офицеру ни к чему. На то солдаты.

— Ну а если не врем, тогда как?

Митька насупился, подумал:

— Да никак. Я могу не пойти в офицеры. Мало других специальностей, что ли?..

Вот об этой-то давней и неприятной для него беседе и вспомнил теперь белобрысый.

— Помнишь разговор про кем кто будет? — повторил он.

— Ну и что, если помню? — прекращая сбрасывать песок с телеги, разогнулся Петька.

— Знаешь, кем я стану, когда вырасту?

Петька хмыкнул, подмигнул Коле и засмеялся:

— Знаю.

— А кем?

— Чертом. Вот кем.

— Каким чертом? — заморгал Митька.

— Обыкновенным. Который в аду дрова в печки подкладывает да грешников жарит.

— Это почему же? — обиделся Митька.

— Да потому. Ты ж сейчас чертенок: лицо в саже, волосы от вару рогами торчат. Не хватает копыт да хвоста.

Сообразив, что приятель шутит, белобрысый тряхнул головой.

— Нет, правда. Знаете, кем я буду?.. Строителем! Вот. Не верите?

Петька с сомнением покачал головой:

— А как же погоны, кителек? И про шофера, помнишь, что говорил? Он, мол, всегда в масле да бензине. А строитель разве чище? Тут тебе и вар, и сажа, и цемент.

Митька стряхнул с рубахи пыль, ощупал измазанное лицо, голову.

— Ха! Да это ж ерунда. Вар можно керосином, а сажу мылом. Про офицера я болтал просто так. Строителю во сто раз лучше.

— Чем это?

— А тем. Вот поеду я в город, научусь, чему надо, а потом за мастерок и давай строить. Наставлю домов триста — четыреста, и айда на пенсию. Другим пенсионерам делать-то нечего, а у меня… Возьму палочку и пошел себе по этим домам — сегодня в один, завтра в другой. Везде тебе люди, везде почет: садись, мол, дед, отдыхай, попей чайку. Да!.. Если не лень, гостевать можно весь год. А потом начинай снова…

Так же увлеченно, как Митька, работали в отряде и Нюрка с Ляном.