Юлия Нифонтова - Ермошка Добродей и куриный бог

– Что, красавишна, брульянты закончились? А вы вот повесьте на нитку этот заморский дырявый булыжник, которым меня придавили самым варварским образом, словно мы, крокодилы, – это какие-то кадушки с солёными огурцами. Я вам тут не подставка! И зарубите себе на носу: моё крокодильское самоуважение попрано! – Крошечный керамический скандалист эффектно указал на прислонённый к нему камень – куриный бог.

И хоть зелёный хищник был не больше катушки ниток, его скрипучий голос звучал так громко, что стеклянные фужеры на полке завибрировали.

– А ну, цыть, рептилий! – по-хозяйски осадил Крокодилыча домовёнок. – Раз полож ё н каменюка, значит, ето место тут его законное. Не тобой полож ё н, не тебе убирать!

– Дык почему ж его именно на меня-то, скажите пожалста, надо складировать? – проскрипел Крокодилыч уже без прежней горячности.

Оля специально прислонила камушек так, чтобы его было видно из любого угла детской, а то, что маленький крокодил, который послужил банальной подставкой, может быть на это крайне обижен, в голову ей как-то не пришло.

– Что он тебе, мешает, что ли?

– Конечно, мешает! Задавите себя каменюкой, если вам так нравится, а мне и без булыжника хорошо жилось. Беспокойство одно от него! Сегодня только-только задремал, глядь: лезет кто-то и за булыжник хвать! Я ка-ак гаркнул спросонок: кто, мол, здесь? Дык оне сразу – шмыг, и нету. И всё, сон как рукой сняло, такая наглость, это при моей-то бессоннице! Не спишь тут из-за них, страдаешь… а им хоть бы хны!

– Ермоша, – всплеснула вязаными руками В а́ рюшка, – нет, ты вообще дотумкал или нет? Куриного бога кто-то украсть хотел посреди бела дня, то есть ночи… – кукла запуталась и только испуганно таращила круглые глаза-пуговицы.

Воцарилась напряжённая тишина. Паузу нарушила Оля:

– Если камни, исполняющие желания, воруют, значит, это кому-то очень нужно, – и стремительно взяла камушек, продела нить в отверстие. Смастерив подвеску, надела самодельное украшение на шею. – Всё! Никто больше не покусится на мой волшебный амулет, теперь он всегда-всегда будет со мной!

– У-у… у-у… – с большой долей сомнения ухнула со шкафа почти живая сова Серафима.

Ноябрь выдался удивительно тёплым. «Раньше-то в это время уже снег лежал, а нынче ещё и листики не все облетели!» – частенько удивлялась бабушка. Однако приближение зимы с каждым днём ощущалось острее. Лужи покрылись ломким льдом, который, чуть подтаяв к полудню, к вечеру появлялся вновь. Ветер становился всё злее и пронзительнее, а уж если зарядит мелкий холодный дождь, то, почитай, на целый день. Унылый серый пейзаж, увы, растерял все яркие краски, и надежды продлить лето растаяли.

Обитатели подворья переходили на зимний уклад жизни. Зб и́ гня в своём уютном погребке подсчитывал варенье да соленья нового урожая и наружу, по своему обыкновению, носа не казал.

На студёном дне колодца молодожёны Угр ю́ ша и речная русалка Лариса устроились на долгую зимнюю спячку под тяжёлой периной из тины и водорослей. На камне, что служил прикроватной тумбочкой, осталось недописанное кол о́ дезником стихотворение:

***

Любимой Ларисе

Твоя прекрасна нежнот а ́

и скользот а́ , и зелен о́ та,

а мне дожить свой век охота –

чешуйкой твоего хвоста…

Жизнь во дворе словно замерла. Лишь потомственный банник Балам о ́тя ликовал, ведь в его вотчине не утихал энергичный поток жизни. С наступлением холодов популярность бани только увеличилась: помывки не только хозяев, но и их друзей-соседей, большие стирки и маленькие постирушки – всё это чрезвычайно радовало и бодрило неуёмную натуру специалиста парн о го искусства наивысшей квалификации.

Всё было бы ничего, ну, подумаешь, зима! Главное, в школе дела шли хорошо, появились новые друзья, с учительницей повезло, недавно окончились первые в Олиной жизни каникулы, а впереди ждал замечательный праздник.

Да и та, другая, тайная Олина жизнь тоже оказалась не столь ужасной и беспокойной, как представлялось раньше. Уже дважды после летних происшествий Оля обращалась в домового духа. Теперь для этого у неё был свой собственный ритуал, который, конечно, подсказал верный Ермошка. Чтобы обратиться в домов и́ чку, ей нужно было покрутиться сначала в одну сторону, потом в другую, приговаривая: