Екатерина Сургутская - Двадцать дней на борту корабля Очарование

— Что тут происходит? — спросил вбежавший дедушка,

— Да вот… — показал я на кота.

— Тебе не было дано указаний рыться в чемодане, — строго остановил меня дедушка. — Ты нарушил дисциплину! А за это на корабле знаешь что бывает?

— Но ведь мы ещё не на корабле?

— Ты зачислен в экипаж. Сейчас у нас идёт подготовка к отплытию. Предупреждаю, что если ты не будешь с предельной точностью выполнять приказания капитана, ты будешь немедленно списан с корабля.

Я молчал. Вот если бы мама на меня так напустилась, я бы сразу расплакался, и за меня немедленно вступилась бы бабушка Настя. Она бы сказала, что нельзя так нервировать ребёнка, что нельзя доводить его до истерики, что он слабенький… А вот тут неизвестно, как поступить. Я боялся пуститься в слёзы. Вдруг дедушке это не понравится, и он отправит меня домой? Пока я думал, дедушка сердито смотрел на меня. Руки у него были заложены за спину, а брови нахмурены.

— Вот что, Виталий, — начал он наконец, — приведи всё это хозяйство в порядок, разложи все вещи по своим местам.

Не очень интересно было вытаскивать из ковра крючки, собирать грузила, распутывать лески… Но ничего не поделаешь. Приказ есть приказ!

Дедушка сел на диван. К нему подсела бабушка Наташа, и они тихонько стали разговаривать, не обращая на меня внимания.

— Не могу понять, Борис, почему ты вот так сразу ушёл из института? Ты же не собирался, совсем и не думал бросать научную работу. Ведь ты хотел только сократить нагрузку.

— Мой уход на пенсию это ход конём. Я объявил мат! Этого они никак не ожидали.

— Кто это «они»?

— Дирекция института. Ты бы видела, как вытянулись их физиономии!

— Считаешь, что ты их победил своим уходом?

— В институте некому руководить исследованиями, которые я не закончил. Значит, им придётся закрыть эту научную тему. Или подыскать кого-нибудь другого вместо меня, а это не так просто сделать.

— Это ту открытую лабораторию, в которой работают твои аспиранты, тоже придётся закрыть? — не выдержал я. — Но ведь ты же так радовался, когда её строили!

Дедушка отвернулся, тогда я — к бабушке:

— На середине Киевского водохранилища поставили ныряло. Машину такую, которая разводит волны. А волна — это страшный бич. Она разрушает берега. Приходится даже переселяться целым городам.

Зазвонил звонок. Я вскочил.

— Дедушка решил заставить волну не только не разрушать берега, а совсем наоборот — укреплять их! — сказал я торопливо и побежал открывать.

— Пришли они, твои аспиранты, дедушка, — сказал я шёпотом.

— Наташа, проведи их сюда! А ты забирай животных и марш отсюда, — сказал взволнованно дедушка.

Дядя Серёжа и дядя Костя, ну и, конечно, дедушка закрылись в кабинете. А бабушка Наташа начала гонять нас с Орланом по магазинам. То мы бежали за спичками, то за солью, то за чаем, то за хлебом… Как будто нельзя было купить всё сразу. А потом сказала, что мы у неё — первые помощники.

Аспиранты сидели долго, а когда ушли, дедушка сказал, чтобы я собирался копать червей.

Мы вооружились большой лопатой и пошли на склоны Днепра. Оказывается, черви живут не во всякой земле. Мы раз десять принимались рыть под разными кустами, и всё впустую, и только за рестораном «Кукушка» наткнулись на их гнездо. Червей надо было накопать много. А черви были маленькие, попадались редко. Дедушка работал лопатой, и по его лицу ручьями катился пот, а белая рубаха прилипла к спине. До чего же ему было тяжело! Да и я уже порядком устал ползать на коленях и рыться в земле.

— Зачем нам столько червей? Может быть, можно чуточку поменьше? — спросил я на всякий случай.

— Нельзя. На червя клюёт всякая рыба. Надо, чтобы червей хватило на весь месяц. А то будем голодать.

— Голодать? — удивился я.

— Во время путешествия основной нашей пищей будет рыба. Что поймаешь, то и поешь.

— А черви за месяц не умрут?

— Мы их будем подкармливать мукой и отрубями. И они не только не подохнут, а ещё будут расти и толстеть.

Солнце уж скатилось к самому горизонту, когда наконец мы покончили с червями.

Даже перевыполнили план.

Дедушка забрал у меня мешок с червями. Он был тяжёлым — ведь в него мы насыпали много жирной земли. Я взял лопату, и мы пошли домой. Дедушка ничуточки меня не жалел. Он же видел, как я устал и едва плёлся, а забрать у меня лопату не догадывался. Тогда я начал хромать.