Джинн Бёрдселл - Пендервики весной

Внизу и наверху лестницы были установлены решётчатые воротца, призванные оградить Лидию от лишних приключений, – в обиходе «анти-Лидии». С анти-Лидиями Бетти справилась легко, на пути осталось всего одно препятствие – сама Лидия, у которой слух был острый, как у пантеры. Тихо, на цыпочках, Бетти прокралась по коридору мимо комнаты Лидии – обошлось без происшествий, – и вот наконец Беттина собственная комната, и в ней её прибежище, её спасение – кладовка. Распахнув дверь, Бетти стала пробираться вглубь – между мягкими игрушками, между коробками с пазлами и настольными играми, между пластмассовыми ведёрками морских ракушек, и ещё дальше, ещё глубже, пока не нашла, что искала: холщовую сумку на молнии с надписью «Ветеринарная клиника ДОЛИНА».

На всякий случай в кладовке у Бетти был фонарь, но он ей был сейчас не нужен, она и так знала, что в этой сумке. Старый потёртый собачий ошейник с бирками, погрызенный теннисный мяч, клок жёсткой чёрной шерсти, колечком уложенной в маленькую таблетницу. Сейчас ко всему этому добавится резиновая кость, которую Бетти нашла под снегом и прошлогодними листьями. Она аккуратно вытерла кость одиноким носком и, задержав дыхание, опустила её в холщовую сумку. Вот теперь всё. Всё, что осталось от большого чёрного глупого любящего недотёпы по имени Пёс Пендервик – самого лучшего пса на свете.

Бетти обняла сумку, притянула к себе колени и перестала удерживать слёзы. Папа обещал, что эта боль, это горькое сиротливое чувство потом пройдёт, но Пса не было уже полгода, а Бетти по-прежнему не могла понять, как ей жить в этом мире без него. Пёс был самым первым её воспоминанием. А сколько раз ей рассказывали, как он её удочерил, когда её, крошечный свёрток, принесли из больницы. Мама только что умерла от рака, горе – папино и старших сестёр – было как открытая рана, и тогда Пёс, сам почти ещё щенок, смешной и бестолковый, решил, что он станет лучшим другом Бетти и её законным защитником – и стал им, и оставался год за годом, пока они вместе росли, – какие это были счастливые годы! А прошлой осенью его сердце вдруг перестало работать нормально. В ветеринарной клинике сказали, что теперь надо просто заботиться о нём и любить, и Бетти любила, и любила, и любила его, но этого всё равно оказалось недостаточно. Никто из родных никогда не говорил ей, что она виновата в смерти Пса, но она и сама это знала. Она должна была его уберечь, должна была сделать так, чтобы он не ушёл.

Всё лицо Бетти было уже мокро от слёз. Она пошарила рукой по полу в надежде отыскать ещё какой-нибудь носок, который сгодился бы в качестве платка, но вместо носка нащупала хвост, на другом конце которого находился крупный ярко-рыжий, практически оранжевый кот. Хвост недовольно выдернулся.

– Прости, Азимов, – сказала Бетти. – Я не знала, что ты здесь.

Азимов не спешил с прощением. Как единственный кот Пендервиков, он считал себя слишком значительной персоной, чтобы его можно было не заметить. Поэтому сначала он выдержал паузу и лишь потом, удостаивая Бетти великой чести, привалился тёплым боком к её ноге. Бетти, конечно, знала, что он может бросить её в любую секунду, умчавшись на дальний вжик консервного ножа, но всё-таки она позволила себе чуточку утешиться, и то ужасное серое чуточку приподнялось.

– Прости, что я не сумела сохранить Пса. Я знаю, ты тоже по нему скучаешь, – сказала Бетти.

Это было очень великодушно с её стороны. Азимов жил настоящим моментом, как буддист, не думая об ушедших и умерших. Впрочем, пока Пёс был жив, Азимов его любил – ну то есть насколько коты вообще могут любить.

– И я знаю, что ты тоже не готов к новой собаке.

Азимов посмотрел на неё сощуренными глазами, в которых ясно прочитывалось: поменьше говори, побольше чеши за ухом. Бетти вздохнула, почесала его за ухом и ещё сильнее затосковала по Псу. Как он всегда понимал каждое её слово. Папа с Иантой пообещали не заводить новую собаку, пока Бетти не поймёт, что она готова. Но разве она когда-нибудь сможет быть к этому готова? И как можно доверить ей собаку – опять? Ей и Азимова-то теперь нельзя доверить – но он по крайней мере не её собственный кот, его кормит и заботится о нём вся семья, вот и пусть все заботятся, чтобы ему было хорошо.

Ну вот, уже – в кладовку прорвались вопли из Лидииной комнаты: «БЕН, БЕН, БЕ-Е-ЕЕН!» Бетти сколько могла зажимала уши в слабой надежде, что Скай отвлечётся от своего компьютера. Но вопли уже достигали такой силы, что терпеть их дальше стало невозможно.