Алан Чароит - Ведьма Дивнозёрья

— Мочи его! — отчаянно выкрикнул коловерша, хлопая крыльями.

Сам он, увы, помочь ничем не мог, потому что запутался когтями в Марьяниной юбке.

Неизвестно, чем бы все это кончилось, но, к счастью дверь вдруг распахнулась, и в погреб с лаем влетела разъяренная Джульетта. Лис охнул, побледнел и попятился.

Он только успел выкрикнуть:

— Уберите собаку! — как овчарка налетела на него, сбила с ног, поставила мощные лапы на грудь и оскалилась, грозно рыча. Чародей в ужасе зажмурился, и Тайка опустила руку с мечом, который снова стал непомерно тяжелым…

Остальные уже спешили к ним на помощь.

Перед глазами все плыло. Среди пляшущих цветных пятен она успела разглядеть соломенные патлы Грини и серебристо-белый мех Вьюжки, заметила, как в дверях мелькнуло встревоженное лицо Радмилы, услышала, как Никифор зовет ее по имени, но сил ответить уже не было.

Тайка закатила глаза и медленно осела на руки подбежавшему Яромиру.

Тайка пришла в себя от того, что кто-то лизал ее руку шершавым, как терка, языком. Она открыла глаза, и Пушок (конечно, это был он, кто же еще?) прыгнул ей на грудь, обеспокоенно хлопая желтыми глазищами, и ткнулся усами в лицо:

— Тая, как ты себя чувствуешь?

— Ой, щекотно, — она чихнула. — Спасибо, Пушочек, мне уже лучше. Только голова немного кружится.

Тайка огляделась и поняла, что лежит на кровати в комнате Радмилы. За окном уже светало и, кажется, накрапывал мелкий дождь. К стеклу прилипло несколько по-осеннему желтых листьев. Эх, жаль, лето почти закончилось…

— Ты только не пытайся встать, — коловерша каким-то чудом угадал, что именно это она и собиралась сделать. — Яромир сказал, тебе лежать надо.

— Много он понимает, — Тайка фыркнула, но подчинилась.

По правде говоря, чувствовала она себя неважно. Ее познабливало, виски ныли тупой болью, а в горле пересохло, как в пустыне. Она закашлялась, и Пушок, ткнувшись мокрым носом в ее ладонь, заботливо предложил:

— Может, водички?

Кипяченая вода стояла на тумбочке. Тайка дотянулась до стакана, жадно осушила его до дна (руки тряслись, и стекло стучало о зубы), а потом со стоном опустилась на подушки, натянув одеяло до ушей.

Пушок перепорхнул на тумбочку и лапой отодвинул опустевший стакан подальше от края.

— Яромир сказал, что после того, как колдовство отпустит, всегда пить хочется. И трясти тоже будет, но скоро все пройдет. Ты еще и не спала толком в последние дни. Так что давай, закрывай глаза, а я посижу с тобой рядышком. Посторожу.

— Но мне не хочется спать! — Тайка мотнула головой и сразу же поняла, что зря: комната закружилась сильнее, чем прежде. Ох, ну и карусель!

— Ишь, не хочется ей, — коловерша встопорщил коричневато-рыжие перья. — Тая, есть такое слово: «надо». Ну кому будет лучше, если ты такая вареная к людям выйдешь? Не бережешь себя совсем, пф!

Тайка виновато улыбнулась: как ни крути, а в словах Пушка была немалая доля истины.

— Кстати, спасибо тебе. Если бы не ты, я бы, наверное, отпустила Кощеевича. Как ты там вообще оказался?

— Ну, я слетал, куда просили, и как раз возвращался назад. Смотрю, слуховое окно открыто и в погребе свет горит, а в остальном доме темно. Ну я и подумал, что все уже спят, наверное. И решил, что лучше пока с вами Лютогора посторожу. Залетаю — а там такое творится! Жуть! Ну, и бросился тебя в чувство приводить. Извини, что укусил.

— Все правильно сделал, — улыбнулась Тайка. — Ты мой герой!

Пушок тут же задрал нос:

— Да, я такой!

— А чем все закончилось? Кощеевич же не сбежал?

— Еще чего! — хохотнул коловерша. — Джулька на него как напрыгнула, он аж побелел. Хоть я и ненавижу песье племя, а смотри ж, бывает и от них польза. Оказалось, Лютогор овчарку волшебной собакой считает, пострашнее любого симаргла, — вот и струсил. А пока пытался слова заклятия вспомнить, тут и остальные подоспели. В общем, спеленали его как миленького и оглушили твоим мечом. Тот, кстати, снова в ложку превратился, как только ты его выронила.

— Это не мой меч, а Радмилы, — Тайка тяжело вздохнула; Кладенец ей очень нравился, но, по правде говоря, такое оружие должно было принадлежать настоящей воительнице, а не сопливой девчонке, которая даже бессмертного противника побоялась ударить.

— По-моему, он так не думает, — ухмыльнулся Пушок. — Радмила к Кладенцу даже прикоснуться не может.