Алан Чароит - Ведьма Дивнозёрья

Ей приснился чудесный сон: будто бы попала она в Дивье царство и стояла среди деревьев, звенящих на ветру хрустальными листьями. На ветвях покачивались золотые яблоки. Тайка потянулась было за одним и вдруг услышала окрик:

— Не трожь! А не то Радосвет разгневается и не даст мне больше свое зеркало.

Сердце забилось чаще.

— Ба?..

Впрочем, назвать бабушкой молодую красавицу, спешащую навстречу Тайке, было сложно. Теперь она больше походила на ее старшую сестру. Такая молодая, красивая, косы до колен: вроде как родная, но уже не прежняя.

Золотые и красные царские шелка, парчовый сарафан и жемчужные гребни в темных волосах сияли так, что Тайка, немного оробев, замешкалась, поэтому бабушка добежала до нее первой и обняла крепко-крепко:

— Ух я по тебе и соскучилась, Таюшка.

— Ба, а ты правда теперь дивья царица?

— Правда, родная. Радосвет слово сдержал, ни на ком не женился, все эти годы меня ждал.

— А можно мне с ним познакомиться?

Глаза Тайки загорелись: очень уж ей хотелось увидеть дивьего мальчика — не какого-нибудь, а того самого! Правда, он, наверное, уже дивий дяденька.

— Потом, — бабушка вздохнула. — Сегодня царь не в настроении. Очень уж не хотел мне зеркало давать.

— А почему? — Тайка насупилась.

Выходило, что дивий дед не очень-то ее и любит, если зеркалом не делится и их встречам препятствует.

— Ты, Таюшка, не серчай, он не со зла. Из-за меня же это зеркало разбилось — еле потом склеили. Это было, когда я еще из Дивнозёрья не ушла. Как поняла, что всего год осталось мне среди людей жить, а потом придет время отправляться в Дивье царство, так сразу стало страшно-престрашно. Вроде всю жизнь этого ждала, а срок подошел — и струсила. Потому что вся жизнь переменится, а назад ходу уже не будет… Ох, и поругались мы тогда с Радосветом! Царь-то уж к свадьбе велел готовиться, а я ему возьми да и откажи. «Не пойду за тебя, — говорю. — Мне еще подумать надобно». А он мне: «Ах, так! Полвека думала, и все тебе мало!» — и бах зеркалом об пол. Так мы больше и не виделись до урочного дня, когда я все-таки решилась: пойду — и будь что будет.

— Не жалеешь? — Тайка смотрела на бабушку по-новому: она и не подозревала, что у них с дивьим мальчиком не всегда все было гладко — вон и ссорились, оказывается…

— Ни капельки, — она улыбнулась, взяла внучку за плечи и повернула к солнышку. — Дай-ка я на тебя полюбуюсь, а то, считай, четыре месяца уж не виделись. А ты выросла, похорошела. Прямо невеста стала!

У Тайки порозовели щеки:

— Да ну брось, ба…

Вдруг у нее потемнело в глазах — всего на миг, — а потом весь сад пошел рябью, будто картинка в старом телевизоре.

Бабушка всплеснула руками:

— Ой, барахлит-то зеркало. Видать, плохо склеили. Слушай, Таюшка, у вас там в Дивнозёрье беда: злой колдун спрятался. Надо его найти.

— Я уже знаю про Кощеевича, ба. И почти нашла его.

— Ты у меня умница. Будь осторожна, Лютогор очень хитер. Он умеет втираться в доверие и притворяться милым, если захочет.

— О да, я заметила.

Бабушка глянула на нее с тревогой, но тут по чистому небу пошли полосы, а к пению птиц и жужжанию пчел добавилось неприятное шипение. Она затараторила, чтобы успеть договорить:

— Убить его сложно, ты даже не пробуй. С этим великие воины не справились. Лучше будет связать и доставить к самому старому вязу. А там уж мы заберем. А когда дупла вновь откроются, станем с тобой друг другу весточки передавать.

— Ба, а он как выглядит? И чем его связать можно?

Щелк — словно по закону подлости у волшебного зеркала начисто пропал звук. Бабушка продолжала открывать и закрывать рот, но слов стало совсем не разобрать, а читать по губам Тайка не умела.

— Ничего не слышно, ба!

Та выставила руки перед собой ладонями вперед и что-то шепнула, но и это почти не помогло: сквозь помехи до Тайкиных ушей доносились лишь обрывки фраз: «…ромир… в Дивнозёрье… найди… адмила… освободила узни… заклятие… поможет те… Найди меч-кладенец… один удар… бьет… иначе все пойдет пра… даже не пробуй… пророчество гла… может убить лю…»

Волшебный сад пошел черными трещинами и — дзынь! — рассыпался в мелкие осколки.

Тайка села на постели, тяжело дыша. Она не чувствовала себя отдохнувшей, напротив: как будто все это время не спала, а бежала вверх по крутому склону горы. Ей было обидно до слез: ведь бабушка наверняка говорила что-то очень важное, но, увы, ничего не прояснилось, а только больше запуталось.