Герман Матвеев - Грозный лес

Под ложечкой у Ипата заныло. «Что они там делают, непрошенные гости». Было желание выбраться из сарая, да выгнать.

Стерпел. Выгнать не выгонишь, а убьют наверняка. О смерти Ипат не думал. Давно решил, что «двум смертям не бывать, одной не миновать», но хотелось умереть не зря, чем-нибудь сынам помочь и за Семена Демина отомстить.

«Глиста» с приятелем вышли во двор с ведром. Заглянули через изгородь. Увидев огород, сад, ульи — весело залопотали. Дверь не заметили, а вытащили жердь из изгороди, перелезли. Дед переполз на другую сторону сарая, раздвинул доски и, чтобы не заметили через широкую щель, отодвинулся вглубь. Винтовка лежала рядом, упираясь пуговкой затвора в бок.

Немцы шли по борозде между картофельных гряд к саду. Там виднелся колодец. «Глиста» что-то заметил. Прямо по грядам направился к моркови. Вслед за ним заковылял приятель. «Мнет картошку гадюка», — возмутился старик, вскидывая винтовку.

Остановился немец у грядки с морковью, захватил целую горсть и выдернул пучок. Морковь была еще маленькая, как пуговка, но уже такая, что можно есть. Из пучка немец выбрал потолще, тщательно вытер, запихал в рот.

«Ты садил? — прошептал дед, прицеливаясь. — Не тронь».

Одновременно с хрустом моркови на зубах сухо грянул выстрел из сарая. «Глиста» взмахнул руками и повалился животом на грядку с морковью. Его приятель в этот момент нагнулся, от выстрела упал в борозду и пополз к выходу.

В доме услышали выстрел. Может быть, ему бы не придали значения, но кто-то увидел в окно смерть «Глисты». Заряжая на ходу автоматы, выскакивали немцы на двор и растерянно разбегались в разные стороны. Каждый из них ждал второго выстрела для себя.

Врага не видно. Может быть, это засада.

Когда перепуганный немец прибежал из огорода и показал на сарай, офицер приказал стрелять. Часто захлопали выстрелы. Щепки летели во все стороны от сарая. Из деревни прибежали другие, спрашивали: что случилось? Когда было выпущено достаточное количество пуль в сарай и появилась твердая уверенность, что ни одного существа в живых остаться не могло, огонь прекратили. Два солдата осторожно подошли к сараю.

— Рюськи, сдавайся! — крикнул на всякий случай один из разведчиков.

Ответа не было.

Со всеми предосторожностями вошли в сарай. Осмотрелись. Перерыли штыками все сено, нашли даже стрелянную гильзу от русской трехлинейной винтовки, но стрелявшего не было. Приняли меры: вызвали большой танк, который с хода разрушил сарай. Раскидали сено. Выставили караулы по всей деревне.

…После выстрела Ипат решил, что надо быстро уходить. Через ясли он спустился в коровник, вылез в окно и по канаве ползком перебрался в сад. Там, среди старых ульев и рам от парников, спрятался. С удовольствием дед наблюдал переполох в деревне. Видел, как унесли «Глисту». «Что русскому здорово, то немцу смерть», — вспомнил почему-то Ипат старую поговорку. Сломанного сарая было не жаль. Когда в деревне успокоились, старик подумал: «Что же дальше делать?» Придумать ничего не смог, решил, что время покажет, а пока надо сидеть до темноты. Но до темноты досидеть не удалось. Днем на огороде опять появились два немца. Они смело начали копать картошку. Картошка только что начала цвести, клубней не было. Покопав бесполезно в разных местах минут десять, перешли к злополучной гряде с морковью. Вытаскивали пучками, обламывали ботву, морковь бросали в котелки.

Как не сдерживал себя Ипат, а не вытерпел. Положил винтовку на старый улей, прицелился. Один за другим гулко грянули два выстрела. Верный глаз у старого охотника. Оба немца ткнулись носами в землю.

«Землю вам надо, гады, в землю и пойдете».

Что было дальше, дед не знал. Нагибаясь и прячась за деревьями, Ипат ушел в лес. Лес был его вторым домом. Здесь он чувствовал себя в полной безопасности.

Частую стрельбу, разрывы снарядов слушал Ипат с ласковой улыбкой. «По мне стреляют. Ох и стараются. В белый свет, как в копеечку. Давай, давай… сади больше», — думал старик.

Когда стихла стрельба и птицы подняли привычную возню в ветках, дед задумался о своей судьбе. «Один. Обреченный. В тылу врагов. Говорили, что оставшиеся мужики пойдут партизанить, но где их искать, а если и найдешь, на что он им, старый, нужен. В проводники разве. С детства он живет в этих местах, каждую тропинку, каждый пень знает. Нет. Это не подходит. Он будет помирать самостоятельно. С этим уже примирился, другого ничего не хотел, да другого ничего и не осталось. Дом разграбят, сынов нет, все рухнуло, а начинать сначала — это не по его годам. Вспомнил просьбу Семена Демина — пробиться в Ленинград, разыскать его мать и передать просьбу. Это была цель, но это можно сделать проще. Написать письмо на завод… Впрочем, напишут и без него из полка. Жаль, что нет Лукича. Вдвоем было бы лучше. Уговорились они уйти в лес, переждать в овраге, пока немцев обратно не выгонят, да видно испугался Лукич, с семьей убежал. А может быть, ушел с партизанами. Нет. Предупредил бы, если ушел».