Герман Матвеев - Грозный лес

— Где я? — спросил раненый так тихо, что дед скорей догадался, чем услышал вопрос.

— У своих, сынок… не тревожься. Все будет хорошо.

— Их уничтожили?

— Да, да… все как надо. Твой командир велел тебе лежать спокойно… скоро приедут… ты ничего… ты не тревожься…

Раненый закрыл глаза, но через минуту снова их открыл.

— Дедушка… я умру…

— Что ты, что ты, сынок… такой молодой… выживешь… поправишься, — начал успокаивать Ипат.

Раненый нетерпеливо зашевелился, лицо его исказила гримаса боли. Дед замолчал.

— Дедушка, ты молчи…

Ипат наклонился к самому лицу, чтобы слышать шепот.

— Я скажу, а ты запомни… Меня зовут Семен… по фамилии я — Демин… запомни… Демин. Живу я в Ленинграде, на заводе Кирова работал… — Раненый говорил медленно, словно взвешивая каждое слово. — Напиши им, дедушка, письмо… напиши, что я погиб не зря. Что от меня родина ждала, я сделал… Напиши, что пулям фашистским не кланялся… умираю спокойно… Жаль только, что до победы не дожил… но это ничего… Я начал, а они кончат. Адрес простой… Ленинград, завод Кирова. — Раненый помолчал и снова еще тише начал: — Дедушка, я не знаю, кто ты, но ты советский человек… мою последнюю просьбу исполнишь… Исполнишь, дед?

— Говори, говори. Все сделаю…

— Я начал одну работу… очень важная работа… для государства… если выйдет… надо как-то маме сообщить, чтобы она передала работу Зое… мама знает… если ты напишешь ей… напиши все, что я говорил… пускай не плачет… а работу передать Зое… Понимаешь, дедушка… надо написать маме… я адрес скажу… Запиши…

— Сейчас, сынок, сейчас, — заторопился Ипат. — Бумажку, карандаш возьму… Лежи спокойно.

За перегородкой, на столе аккуратно сложены тетради и учебники внука. Дед схватил первую попавшую под руку книгу, разыскал карандаш и затеребил спящего Васю.

— Василь… Проснись!

Мальчик спал тревожно, не раздеваясь.

— Я не сплю, деда, — сейчас же ответил он.

— Пойдем-ка… запиши адресок…

— Очнулся он?

— Очнулся.

Ясный взгляд открытых глаз бойца неподвижно смотрел куда-то вверх. Дед осторожно сел на табурет. Вася встал рядом, раскрыл учебник географии и приготовился писать на обложке.

— Говори, Семен…

Раненый молчал. Лицо спокойное, все морщинки расправились. На бледной руке играл солнечный зайчик. Дед наклонился к полуоткрытым губам, прислушался.

— Пиши, Василь… Ленинград, — начал он диктовать не разгибаясь. — Кировский завод. Семен Демин. Записал? Теперь иди… Спи.

Вася послушно ушел за перегородку. Оставшись вдвоем, дед долго всматривался в молодые черты лица. Неужели, конец? Муха села на нос лежавшего без движения красноармейца, побежала по переносице, задержалась у ресницы и смело опустила хоботок на глаз. Теперь старик понял и поверил.

Это смерть! Это война!

В окно заглянула молодая девушка в зеленом шлеме. Постучала.

— Здесь раненый? — спросила она, увидев старика.

— Здесь, здесь…

Ипат вышел на крыльцо. Закрыв ладонью глаза от яркого солнца, он увидел автомобиль. Полный, невысокого роста человек с чемоданчиком с трудом вылезал из машины.

— Здравствуй, дед! — На ходу говорил врач, протягивая руку. — Животиком вот оброс для солидности, а животик-то теперь мешает… Придется с ним расстаться… Куда идти? Кипяток нужен будет… Шура, командуйте.

Увидев лежащего, врач подошел к кровати, быстро осмотрел, пощупал пульс.

— Опоздали… — сказал он девушке, протирая очки. — Воскрешать я, к сожалению, не умею… Давно он умер? — спросил толстяк старика.

— С час тому назад.

— Да. С час… Теперь уже ничего не поделать. Сердце остановилось. Ниточка жизни оборвалась. Вот какие дела, дед. Война… Сколько тебе лет?

— Скоро семь десятков…

— Хорошо… Открой-ка рот.

Дед растерянно заморгал глазами, но рот открыл. Врач заглянул поверх очков.

— Вот, Шура, полюбуйтесь. Все зубы целы… старая закалка. На турецкой войне был?

— Нет… На японской был.

— Так. Это твой? — показал он рукой на стоявших у перегородки женщин и внука.

— Внук… невестки.

— Сыны на фронте?

— Так точно, — по-военному ответил старик.

— Отлично. Товарищ Сазонов, помогите-ка нам, — сказал врач вошедшему шоферу.

Все трое осторожно вынесли тело бойца и положили в машину.

— Больше у него ничего не было? — спросила девушка.

— Нет. Все что было при нем… все тут.

— Ну спасибо, дед. Бежать не собираешься? — поинтересовался врач уже из машины.