Мария Мельникова - Пикник в Чумном форту [litres]

– Дашка, ты в своем уме?! Какие эльфы?! Откуда они здесь… – удивился Денис. – Бросай эту чушь… пока не рехнулась… Лучше рыдай или злись. Тебе так легче будет… И знаешь, мы не под землей, а на земле… мы выше уровня моря… иначе здесь была бы вода. Мы на земле… – повторил он.

– Правда, кишки! – присвистнул Коля.

На полках в нише стояли стеклянные, плотно запечатанные банки, испускающие в темноте флуоресцентное свечение. В них по одному были разложены внутренние органы. На боку каждой банки была приклеена бумажная этикетка: надпись давала исчерпывающие сведения не только о самом органе, но и о его хозяине.

Коллекция выглядела отвратительно. Из-за упорядоченности и педантичности, с которой экспонаты были расставлены по полкам, казалось, что это дело рук какого-то маньяка. Кто в здравом уме станет консервировать и выставлять напоказ, полку за полкой, стеллаж за стеллажом, банки с внутренностями?!

– Легкие лошади, умершей от чумы, – прочитал Костик, с трудом разобрав на этикетке непривычный шрифт.

– Почки верблюда, умершего от чумы. Почки сурка, умершего от чумы. Почки крысы, умершей от чумы. Паразиты, разносчики чумы, снятые с павшей лошади. – Яшка пробежал вдоль одной из полок, оглашая весь имеющийся на ней перечень.

– Селезенка. Даша Добрякова. Девять лет. Деревня Высокие Горки, – прочитал Петька этикетку с первой попавшейся ему на глаза банки.

– Ты меня звал? – переспросила Даша, подходя к нему со спины.

Петька вздрогнул от неожиданности и отскочил в сторону.

– Фуф! Ты чего так пугаешь-то?!

– Селезенка. Даша Добрякова. Девять лет, – помертвевшими губами прошептала Даша. – Я так и знала, что выхода отсюда нет… Увидите сами… Мы все обречены… Это искупительная жертва за то, что мы побеспокоили их…

Слова Даши звучали страшно. Она говорила это с такой внутренней уверенностью, что сердце у Петьки оборвалось. И вдруг он почувствовал, что стал гораздо взрослее, чем был сегодня утром. Что-то детское, что еще оставалось у него в душе и в мыслях, покинуло его навсегда, вырвалось и упорхнуло на свободу. А освободившееся место занял мрак, тяжелый как свинец.

– Это не так! – выкрикнул во весь голос Петька, не готовый складывать от бессилия руки, сдаваться без боя. – Это вранье! Идемте, мы должны сейчас же найти выход!

– Правильно! Отдохнули – и хватит, – поддержал его порыв Коля.

– Смешные… – улыбнулась Даша. – Вы еще верите в это…

– Смотрите, смотрите! Здесь есть еще сердце какого-то индийца, умершего от чумы! Вот это да! Он-то откуда здесь взялся?! – рассмеялся Яшка.

Радость его была неуместной и противоестественной.

– Круто! Надо на память взять, – сказал Костик, хватая с полки банку с сердцем индийца.

Но рука его не встретила сопротивления стекла и проскользнула внутрь, заняв место зараженного сердца, проеденного чумой.

От неожиданности у мальчишки потемнело в глазах. Он смотрел на свою руку через стекло, и ему казалось, что на этикетке было написано: «Рука Кости Соломкина, умершего от чумы».

– Пошли, – потряс его Яшка. – Ты чего завис? Идем выход искать!

Время, проведенное в этом странном музее, не принесло отдыха и не добавило светлых надежд на будущее. У каждого на душе осталось неприятное ощущение и тяжелый, склизкий осадок.

Костику не давала покоя мысль, что рука его тоже теперь заражена чумным ядом. Он пытался рассмотреть ее, но она была едва различима, как будто ее уже поглотил этот живой мрак, который все больше и больше сужал кольцо вокруг их жизней.

Дальше шли в гробовом молчании, каждый мучимый своими мыслями и страхами. Чтобы был хоть какой-то ориентир, выбрали новую стену, начинающуюся и теряющуюся во мраке, и шли вдоль нее. И никто не знал, куда они идут и зачем, приближаются к выходу или ходят по кругу.

Все чаще усталость заставляла останавливаться, а все нарастающий страх, наоборот, гнал вперед, не давал подолгу оставаться на одном месте, принуждал перемещаться, выбирать для отдыха закрытые, укромные уголки. Но от кого в них можно было спрятаться? От привидений? От темноты? Для них ребята всегда оставались на виду, потому что были живыми, потому что сердца их еще стучали и бились в груди. Потому что каждый из них изо всех сил хотел жить.

Ребята были измучены. Денис терял сознание и подолгу бредил, выкрикивая пугающие, как проклятия, предсказания: «Чума рядом!», «Смотрит насквозь!», «Чума уже бежит по крови!», «Черная смерть!», «Вот это да! У смерти вороний клюв!».