Олег Раин - Капризная маркиза

Еще можно было сбегать в Лувр, но этого я делать не стала. Принципиально. Потому что знала: загадочную Джоконду не даст рассмотреть носорожьей толщины пуленепробиваемое стекло, а на всё прочее нужны месяцы неспешного хождения. Ну а просто зайти и бегом промчаться по этажам и залам казалось верхом нелепости.

«Быстро, быстро!» — торопили русские драгуны и гусары, забегая в местные кафе, и французы моментально подстроились. Появились множественные бистро, торгующие пирожками, кофе и сосисками. Но тех русских можно было понять, они в самом деле торопились. На войне нельзя не торопиться. Мне же торопиться было некуда.

Тем не менее в одном из таких бистро на рю Реамюр я купила солидных размеров плод авокадо, тут же за столиком его и прикончила. Странная все-таки фруктина. Маслянистая, сытная, ни на что не похожая. Говорят, Поль Брэгг обожал авокадо. Я же к авокадо относилась достаточно ровно, хотя под настроение могла и парочку откушать. На сей раз хватило одного плода. Остался только орешек — круглый, как шарик от настольного тенниса. Я катнула его по столу и лузой подставила ладонь. Но орешек в ладонь не упал, остановился на самом краешке. Все-таки шариком он не был и умел цепляться за жизнь. Я даже немного ему позавидовала. У людей так получалось далеко не всегда.

Где жить и что делать? Такие вопросы вставали сейчас передо мной. То есть, что делать, я бы, наверное, могла придумать, но вопрос с жильем казался более сложным. Будь это летом, я купила бы спальник и прикорнула в каком-нибудь парке, но меня окружала абсолютно не плюшевая зима. Конечно, не та морозная, что некогда погнала французов из разграбленной Москвы, но все-таки достаточно холодная. Если кому-то интересно, то зима в Париже — совсем как наша поздняя осень. Пусть народ и щеголял здесь без шапок, но носы все равно у всех были свекольного цвета, у многих даже откровенно сопливые. В общем, ночевать под открытым небом мне не улыбалось, а светить паспорт в гостинице представлялось делом рискованным. Если Пьер обратится в полицию, меня вычислят проще простого. Оставалось гулять до полного посинения, а после встречать Новый год по Екатеринбургу, по Москве, а потом и по местному времени. Словом, отсижусь в какой-нибудь кафешке, а может, на вокзале покукую. Тем более что вокзалов тут много — штук девять или десять — все чистенькие, с кучей увеселительных прибамбасов.

Я бездумно достала из сумки книгу Всеволода Галльского, раскрыла абсолютно наугад.

«…Не подлежит сомнению, что главный свой особняк старообрядец Лев Расторгуев снабдил широчайшей сетью подземных казематов и переходов. Такое уж это было время, когда по примеру Демидовых купцы и золотопромышленники спешили укрыть часть своих секретов под землю. Кто-то прятал сокровища, кто-то скрывал неугодных царю людей, иные — такие, как зять Расторгуева, Петр Харитонов — устраивали в подземельях настоящие судилища. На пару с Гришей Зотовым, известным кыштымским зверем, харитоновская братия расправлялась с крепостными. Насколько разветвленной была система подземелий под харитоновским дворцом, в точности неизвестно до сих пор. Однако есть версия, что один из ходов проходил прямо под прудом, выводя на островок с беседкой. Некоторые из тоннелей позволяли выбираться за пределы дворцового парка. Позднее Зотова с Харитоновым за все их злодеяния сослали пожизненно в Кексгольм, во дворце же на Вознесенской горке более никто не селился, поскольку в народе бродили слухи о призраках, что мелькают в окнах особняка, о стонах и плаче, доносящихся из-под земли. Тем удивительнее, что после реставрации дворец был отдан детям, на долгое время превратившись в дворец пионеров. Впрочем, кто знает, возможно, детская аура очистила здание от скверны. В жизни такое случается сплошь и рядом. Зло уходит той же дорогой, какой приходит…»

В том дворце пионеров я тоже однажды была. Лет в шесть или семь. Сидела себе на корточках возле елочки и терпеливо ждала, когда раскрашенный под Деда Мороза актер доберется до меня и выдаст положенный подарок. Народу туда набилось прилично, было довольно шумно и пыльно, но призраков я что-то не заметила.

Еще я попыталась припомнить, когда Денис увлекся этим нелепым диггерством, но так и не смогла. Денис всегда казался странноватым парнем, хотя чудилой его никто не называл. Как все, гонял в футбол, пачкал руки чернилами, попадал в непонятки, смущался, хотя однажды мы его все-таки подловили… То есть зашли с подругами попроведать и застали врасплох. Вроде он чем-то приболел, — ну мы и приперлись. Заботливые же! Самое прикольное, что мать Дениса в квартиру нас впустила и тут же умчалась на кухню. Что-то у нее пригорало… Короче, Дениса мы, что называется, застукали. Он лежал на полу у себя в комнатке, в гуще расставленных солдатиков, и смешно пшикал губами, изображая стрельбу. Играл, в общем, в войнушку. И все бы ничего, но пар ню-то было уже двенадцать! То есть и мы в постель брали с собой каких-нибудь плюшевых медвежат, но вслух об этом, понятно, не распространялись. Так что заловить одноклассника за игрой в солдатики было здорово!..