Елена Усачева - Большая книга ужасов – 71 (сборник)

Глеба не было. Пока Светик произносила свой пламенный спич, он ушел. Туда, в деревья. По тропе.

Светик тоже обошла крест. Покосившийся, некрашеное дерево почернело. Две верхние параллельные перекладины прикрывали ажурные скаты крыши. Получался как будто домик. Тут тоже домовой живет?

– Глеб!

Деревья глухо приняли ее крик, на эхо пожадничали.

Тропа заворачивала за елки. Нижние ветки деревьев, сухие и колючие, топорщились, загораживая путь. То ли Глеб учится в цирковом училище – о чем Светик не знает – и умеет огибать препятствия и не напарываться на сучки, то ли…

Второй вариант не придумался, потому что Светик шагнула на тропу, сразу напоролась, сразу поцарапалась, сразу сломала ветку. И дальше уже шла, закрывая лицо руками, телом продираясь через заросли.

– Глеб! – позвала она, застряв.

Не проходил он здесь. Высокий, угловатый – он бы не стал все это обходить. И не ломился он здесь – ветки не сломаны.

Веток вдруг стало много, Светик дернулась, запутываясь окончательно.

– Черт, – прошептала, давая задний ход. В спину сразу что-то уперлось, сильно натянулась футболка.

Заметила краем глаза: светлое, стоит за деревьями.

Прошептала:

– Глеб?

Ветка хлестнула по глазам. Зажмурилась. Сразу почувствовала – кто-то рядом. Попятилась, выбираясь из колючек, оглянулась.

Никого. Но ведь видела – стоял. Точно стоял!

Повернулась идти.

Страх стрельнул в ноги, ударил в живот.

Девчонка. Чуть старше или ровесница. Светлые распущенные волосы. В чем-то сером. Это было неважно. Пронзительные глаза. До одурения. Смотрят.

Улыбнулась. Показалось, что губы сухие, потрескавшиеся. Так бывает от мороза или в мае, когда волнуешься из-за постоянных контрольных, когда витаминов не хватает. Тогда становится больно улыбаться. Кожа на губе при улыбке трескается с колючей острой резью. Боль еще какое-то время сидит в губах, напоминает, заставляет облизывать или трогать пальцем ноющее место.

«Весело с вами!»

Слова ударили в голову, сильно испугав.

Светик отпустила ветку. Острый сучок мазнул по лицу.

Никого не было. Опять. Ни за деревьями, ни на тропе. Только в губах боль осталась.

Бежать!

Развернулась, бросилась обратно. Недалеко ушла. Вот он – просвет. Вот и крест. Обогнуть. И ветки словно разошлись, и деревья расступились. Она вылетела на макушку холма, споткнулась о валун, налетела коленом на острый край.

Зазудело, загудело, заболело. В глазах от боли вспыхнул разноцветный калейдоскоп. Хромая, выбралась на взгорок.

Анка спала. Лежала, подсунув под голову фотоаппарат. Улыбалась.

Костик сидел с дядей Лёкой. Хозяин говорил. Казалось, ему было неважно, что оба собеседника никак не реагируют на его слова.

– И вот как-то иду я, а уже вечерело. И прямо на меня медведь. Здоровый такой! Я стою, он стоит. Смотрит. А потом морду задрал и давай реветь. Ну, я тоже подбородок вверх и ору. Он на задние поднялся, лапы показал. Я тоже руки повыше и громче орать. Мы так минут пять орали, а потом он ушел.

Костя повернулся к подошедшей Светику. Она готова была услышать, что ему все надоело, что он хочет есть, спать, что у него болит живот, голова, локоть. Но он смотрел молча. Губы обиженно выгнуты. И без слов понятно – недоволен.

– Я там кого-то видела, – Светик упала рядом с сидящими.

– Где? – резво заозирался дядя Лёка.

Светик посмотрела на камни, на деревья. Солнце высветило макушку холма, стали особенно заметны цветы – сиреневые, желтые, белые. Они искорками разбежались по всему полю. Ветер колыхал траву, то пряча, то показывая цветы.

– Там.

– У тебя кровь идет.

Костик неожиданно оказался рядом. Пальцем коснулся лица. Холодом кольнула забытая боль. Губа треснула. Обо что это она?

– Вот.

Грязный палец Кости был испачкан красным. Глаза смотрели… странно. Он вдруг как будто проснулся, на губы вернулась прежняя недовольная ухмылка. Светик отстранилась, забормотала:

– Глеб пошел, я за ним. А там девчонка.

– Показалось, наверное, нет здесь никого, – дядя Лёка поднялся. – Ну, чего? Пойдем обедать?

Костик на четвереньках подполз к сестре.

– Аня, вставай, нас обедать зовут.

От звука его голоса Светик вздрогнула.

На обед был грибной суп. В ложку попадались целые лисички. И не только гвоздики, а здоровые лопухи. Они ловко раскусывались зубами. Редкая картошка вкуса не портила.

Они уже пили чай все с тем же знакомым печеньем, когда дверь распахнулась и на пороге возник Глеб.