Елена Безызвестных - Танцующая пустоту [litres]

– Во-он оно что. И что… ты думаешь? – в голосе харма послышалась тревога.

– Ничего. Я рада! Теперь-то я постараюсь, чтоб с метро было всё в порядке.

– Правда?

– Да. И ещё у меня к тебе один вопрос.

– Хочешь узнать, что такое? – Харм усмехнулся.

– Нет, это я знаю… Теперь. Я хотела спросить о другом… Мир наземный хоть как-то от меня зависит?

– Нет. Наземный мир зависит от самих людей.

– От всех?

– Нет. От любого из них.

– От любого?

– Да. По преданию, если хотя бы один человек в мире достигнет совершенства своей души – из мира полностью исчезнет несправедливость.

– И что же – никто, никогда?.. Но у них, кажется, были пророки, святые…

– Их души – не совсем человеческие.

– Значит, никто и никогда…

– Есть один человек. Его душа близка к совершенству, он окружён прекрасными книгами.

– И кто он?

– Его зовут Лукреций.

– Да, Лукреций… И больше никто?

– Как видишь.

И они увидели – Векша шла, шатаясь, в её сумочке поблёскивало янтарное горлышко пивной бутылки. Вадим ловил её за руку, и Векша то и дело поскальзывалась.

– Только ногти сделала и сломала! – плакала она. – Зачем ты меня повёл. Нет, ты скажи, зачем ты меня сюда привёл?

– Зачем? Я просто взял рекордер, чтоб найти этот дворец и записать колокольчики. Я думаю, мы пришли… Почти пришли.

– Мы не в силах им помочь, – сказала Люся печально. Но не выдержала и рассмеялась – смех её, свободный и счастливый, долго блуждал, летал под сводами тоннеля, приводя в недоумение подземных обитателей…

С этого смеха и началась новая московская подземная жизнь, полная музыки, гармонии и неведомого прежде смысла. Жизнь, никем не виданная и никогда не слыханная, такая – что ни в сказке сказать ни пером описать, потому мы и пробовать не будем, а лучше спрячем все перья подальше в стол, до следующей невероятной истории.