Елена Безызвестных - Танцующая пустоту [litres]

Когда Люся появилась на «Менделеевской», то увидела Вадима, который приехал с «Савёловской» («Савёловская» – save love) и только собирался переходить на кольцо. Люся обрадовалась.

– Вадим! Постой со мной минутку. Я хочу сказать тебе важное. – Она обернулась, будто пыталась понять, подслушивает ли кто. Потом наклонилась к Вадиму и сказала: – Я люблю тебя.

– Да, но мы с Векшей…

– Послушай, это ведь совсем не то… Ничего не говори. Векша прекрасна, она истинный человек – таким несовершенным может быть только человек! Я не человек, Вадим. Я не смогу любить тебя как девушка. Я люблю тебя по-другому – как любят люди ветер, солнце, как обитатели подземки любят прохладу. Мне не нужно от тебя вечности – детей – бесконечного продолжения рода, которого вы, люди, требуете друг от друга. Я сама вечна! Но, может быть, тебе будет приятно, что свободная душа метро полюбила именно тебя.

Вадим улыбнулся. Он понял Люсю, и она узнала в нём брата – свободного и непокорного духа, неведомой силой заключённого в человеческое тело.

В тот вечер он не позвонил Векше, и не знал, было ли это предательством. Точнее – он просто отключил телефон. «Скажу, разрядился. Ревнивая Векша! Всё время приходится обманывать её. Не каждый же день я могу погулять с духом, поболтать о тайнах жизни. Да, надо всё у неё расспросить. Станем ли мы духами, как она, после смерти? Будет ли нам скучно без тела? И как ей без тела – ест она, пьёт? Не понимаю».

Они говорили. Вадим чувствовал, что такой день так просто не повторяется. Где-то далёко билась в телефонную трубку Векша, Вадим улыбнулся: как она его любит! А вот девочка-дух – и тоже любит его, по-своему. Жизнь удалась!

Разговор летел легко, как новый поезд между станциями. Они говорили о самом важном, о таком, что передать совершенно невозможно, да и не нужно.

– Знаешь, – сказал Вадим. – Мы, люди, очень похожи на вас, добрых духов Подземки.

– Ты о чём?

– Мы такие же, как ты. Когда-то вышли из тьмы. Солнце было для нас болезненным. Мы даже кричали, когда его увидели… Только никто из нас этого не помнит.

– Как это?

– А вот так. – Вадим подмигнул. – Люди рождаются, выходят на свет. Они чувствуют свет как опасность. Тебе страшно было видеть солнце впервые?

– Очень страшно. Я думала, что умру.

– Людям тоже так кажется. Поначалу. Они боятся света, кричат, когда рождаются. Правда, они совсем маленькие, слабые. А потом – ничего так, вырастают, становятся сильными. Даже классно.

– И вас тоже призвала… любовь?

– Насчёт любви не знаю. Люся, я обычный парень, я не умею рассуждать глубоко! Наземный и неглубокий, ты же меня знаешь.

И Вадим запел джазовую мелодию – как всегда, бессмысленно, просто потому, что она привязалась. Иногда в джазовых песнях нет настроения, и тогда они не грустны и не веселы, бездумны и даже бессмысленны, как сама жизнь. «Мальчик-импровизация, как с ним интересно!» – подумалось Люсе.

И она вспомнила Юру, представила его: чёткие движения, улыбка – не робкая, а лучезарно-уверенная. Вот, с кем не будет страшно! Лететь в бесконечности тоннеля, наслаждаясь ритмом чередования тьмы и света. И больше не отвлекать, а только сидеть рядом; неизменно залезать под пульт на каждой станции, затем выбираться. После – она выйдет с ним город, покажет ему другой мир, чувственный, необъяснимый. Он поймёт… Но ведь Юра будет стареть, изнашиваться – слишком быстро по меркам души метро? Люся развеет эти его иллюзии. Старость не страшна, смерть ничтожна, она покажет ему, смерть – лишь ещё одно путешествие по тоннелю к свету, до очередной станции, конечной. Впрочем, возможно, мы едем по кольцевой?

Поезд остановился, и в кабине Люся заметила Юру – улыбка вспугнула веснушки, разбежавшиеся по покрасневшим щекам. Юра помахал рукой.

Когда-то переулок хармов казался ей зловещим. Люся больше не боялась. Обыкновенное серое подземелье, пожалуй, довольно уютное, особенно для подземного духа. Витки ржавой проволоки вьются, напоминают человеческие растения, а хармы – те же люди, только заносчивые и увлекаются магией.

– Людмила без оружия пришла, момент исторический, – вот и харм тут как тут со своим сарказмом. – Тебе больше не страшно? И ты даже не думаешь, что должна убивать нас?

– Нет, харм… У меня отобрали кинжал. Кстати, никогда не спрашивала – есть у тебя имя?

– У хармов не бывает имён. Имя ведёт к гордыне.

– К гордыне? Интересно. Знаешь, харм, так получилось, что я… Слышала, что ты сказал Мышиному королю.