Герман Коробейников - Пещера Рыжего монаха

— Теперь повторяйте за мной, — сказал он. — Я, сын трудового народа…

— Я, сын трудового народа, — повторили ребята.

— …вступая в «Киараз», буду верой и правдой служить делу революции, — продолжал Аджин, и ребята повторяли за ним. — Не пожалею крови и жизни в защиту рабочих и крестьян, буду биться с врагами революции — дворянами и князьями до последней капли крови своей, о чем я торжественно заявил Ажире [38] Ажира (абх.) — языческое божество, карающее за измену, ложь, неисполнение долга или принятых обязательств. и народу, и пусть карают меня народ и Ажира, если я отступлюсь. Аджин помолчал, потом добавил:

— Пусть о наших замыслах никто не узнает: ни человек, ни зверь, ни птица. Клянусь, что буду хранить тайну.

Ребята и эти слова повторили вслед за ним.

— Все, — сказал Аджин и с довольным видом оглядел приятелей. — Теперь вам понятно?

Они кивнули, хотя поняли далеко не всё. Что такое «Киараз», Федя слышал от отца. Он объяснил Василиду, что так назывались партизанские отряды, помогавшие Красной Армии установить Советскую власть в Абхазии. Муж Тинат погиб в одном из таких отрядов. Но что такое «Ажира»? Это слово он слышал впервые и спросил о нем Аджина.

— Это что-то такое… — Аджин пошевелил в воздухе пальцами, — как дым…

— А ты видел этот дым?

— Нет, другие видели.

— Не хочешь ли ты сказать, что партизаны, вступившие в «Киараз», тоже здесь клялись?

— Конечно! Откуда же я клятву запомнил!

— И большевики тоже?

— И большевики, и главные командиры «Киараза» — все здесь клялись. Никто еще клятву не нарушил, если ее Ажире давал. Иначе плохо будет, — внушительно изрек Аджин.

Федя промолчал.

«Вряд ли, — подумал он, — коммунисты верили в этот обряд, но так уж, видно, повелось в народе, что иначе нельзя было. Все в этом крае необычно, и надо перестать удивляться».

Приятели подобрали свои вещи и вернулись на дорогу. Остаток пути прошел незаметно в разговорах.

В крепости Василид был впервые. Он слышал от братии, что это место пребывает во власти колдовских сил, и, оглядывая мрачные руины, подумал, что для нечистой силы место действительно подходит.

Присели на камнях в тени.

— Где будем копать? — спросил Аджин.

Федя уже не чувствовал в душе прежней уверенности.

— Как сами думаете, где бы правитель мог хранить сокровища? — спросил он в свою очередь.

— Под подушкой? — предположил Аджин. Василид хихикнул.

— Ну, уж ты скажешь… — Федя постарался придать своему голосу внушительность. — Не под подушкой, но где-то рядом со своей спальней, чтобы было всегда под рукой.

Аджину было все равно, лишь бы скорее приступить к делу.

— Тогда осмотрим крепость, — предложил Федя, — угадаем, какое из помещений служило спальней правителю.

Приятели углубились в развалины. Шли порознь, перекликаясь, неожиданно встречались в каком-нибудь помещении и снова расходились. Василид старался быть поближе к Феде.

Крепость поднималась уступами, повторяя неровности вершины. Помещения соединялись между собой узкими лестницами и тесными переходами. Стены, не говоря уже о потолках и сводах, во многих местах обрушились. Попробуй-ка разобраться, для чего предназначалось то или иное помещение.

Все же, благодаря Фединым познаниям, остановились на одном из них. В углу этой комнаты был сравнительно хорошо сохранившийся камин, а у одной из стен вытянулось каменное возвышение, на котором, как можно было предположить, когда-то стояла кровать. В стене над возвышением виднелись два углубления — возможно, прежде там крепился балдахин. В другой стене находилась ниша с конусообразным сводом. Часть свода обрушилась, и ниша была завалена строительным камнем и мусором.

— Видали? — таинственно понизив голос, сказал Федя. — Не иначе, эту нишу завешивал ковер, а вниз шел потайной ход.

Решено было расчищать завал.

Обязанности распределили так: Федя, как самый сильный, должен был работать ломом и отваливать камни. Аджин — грузить камни на приспособленную для этой цели высохшую коровью шкуру и волочить ее к выходу. Отсюда Василид катил их метра три по узкому проходу и сталкивал на лестницу.

— Ну, приступим! — Федя взялся за лом.

— С богом! — тихонько вымолвил Василид и перекрестился.

— Пусть нам добра не видать, если через час дело не сделаем! — воскликнул Аджин. Первые ходки он проделал с гиканьем и посвистами, однако спустя полчаса примолк. Скоро всем стало ясно, как тяжела и неблагодарна эта работа. Ворочать ломом казалось легко только в первые минуты. Многие камни были спаяны между собой раствором, волочить эти глыбы целиком было бы ни Аджину, ни тем более Василиду не под силу. Поэтому Феде приходилось разбивать их. Мышцы от тяжести лома все больше немели, а на ладонях появились волдыри. Но, превозмогая себя, он продолжал работать: остановись он на минуту, и остальным нечего будет делать.