Герман Коробейников - Пещера Рыжего монаха

— Скучаешь ты, отрок? — спросил он вдруг.

Василид пожал плечами: что он мог сказать? Жизнь его проходила на глазах старика, и в этой жизни не было ни игр, ни развлечений.

— Вижу, что скучаешь, — продолжал игумен. — Не обессудь — не взял вчера с собой. Зато нашел тебе заделье в город прогуляться. Сегодня после обеда оденься в мирское и ступай. Слышал я, что в городе митинг состоится, так ты побудь там да послушай, о чем говорить будут. Запоминай, как вернешься — мне все перескажешь. Тем паче слушай, если о нашей обители речь зайдет. А до и после митинга погуляй, в лавки загляни. Вечерню можешь пропустить. На вот на расходы, если что приглянется — купи. — Он достал из ящика стола несколько денежных бумажек и протянул Василиду.

Глаза послушника заблестели. Подумать только — самостоятельное путешествие в город, такого прежде не случалось, да еще с кучей денег в кармане!

— Все понял, сын?

— Да, святой отец. Как наказываете, так и сделаю.

— Ну и ладно. А теперь погляди-ка, что я тебе привез.

Отец Георгий указал в угол, где на сундуке высилась стопка вещей в бумажной упаковке. Василид подошел к сундуку и начал их разбирать. Старик наблюдал за ним, с довольным видом поглаживая усы и бороду.

Василид освободил от бумаги одну вещь, другую… Боже, ведь это принадлежности для живописи! За своими переживаниями он даже забыл об обещании игумена. Он и не предполагал, что рисованию сопутствует столько интересных предметов. Помимо набора масляных красок, здесь был плоский ящик с палитрой, разделенный на ячейки для красок, кистей и масленки; был складной деревянный мольберт; были вещи и вовсе незнакомые. Предстояло еще выспросить у монастырских иконописцев, как ими пользоваться.

Василид оглядывал, ощупывал это богатство, пока, наконец, не вспомнил о своем благодетеле. Он подбежал к отцу Георгию и, опустившись на колени, припал к его плечу.

— Ну, вот еще! Хватит, хватит, — проговорил игумен растроганно. — От судьбы, как видно, не уйдешь. Занимайся своими красками, когда время будет… Вот только ума не приложу, где бы тебе расположиться, чтобы братию в смущение не приводить.

Но опасался он, как видно, не братии… Василида вдруг осенило:

— Я знаю где!

И он рассказал игумену о своем тайнике. Чем не мастерская — и крыша над головой, и тепло, и сухо, и светло, а главное — знать никто не будет.

— Ну и ладно, коли так. Вот перенедужу, так приду посмотреть, как ты там устроишься. А пока рисуй во славу божью.

Пользуясь отсутствием посторонних, Василид перетащил драгоценный груз в келейную и спрятал под койку. Когда он вернулся в спальню игумена, тот лежал в кровати. Вид у него был неважный — на лице отражались нездоровье и забота.

Радость Василида поблекла от предчувствия несчастья.

Наутро после вечера, проведенного в гостях у Аджина, Федя встал с ощущением новизны всего мира. Он выспался, но продолжал действовать как во сне. Поспешнее обычного умылся, проглотил завтрак, а потом, гонимый непонятным томлением, оказался на улице, ведущей к дому Аджина.

Он прошел мимо дома туда и обратно, стараясь, однако, не смотреть в сторону двора и краешком глаза увидел лишь старого Алхаса, сидевшего под орешиной. Войти во двор или остановиться у калитки он не решился и устроил засаду неподалеку, возле дороги, рассчитывая, что рано или поздно мимо пройдет Асида. Ведь именно ради нее он прибежал сюда ни свет ни заря!

Минуло часа два, но Асида не появлялась. Зато неизвестно откуда взялся Худыш. Он покрутился возле Феди, недоумевая по поводу его странного поведения, затем сделал попытку пригласить Федю в дом: направился в сторону калитки, оглядываясь и усиленно размахивая хвостом. Убедившись в тщетности своих усилий, Худыш скрылся.

Асида так и не показалась. Федя ушел, весь день бродил по улицам, надеясь где-нибудь ее случайно встретить.

На следующее утро Федя снова сидел в засаде. Теперь все дни его начинались так… А Асиды все не было и не было.

Аджину о своих переживаниях Федя, понятно, не говорил. Они виделись ежедневно, вместе ходили в горы за сушняком для духана. Благодаря этим прогулкам Федя познакомился с окрестностями, побывал в соседних селениях.

Погруженный в свои думы, Федя не замечал, что его друг все чаще кидает на него хитроватые, веселые взгляды.

Но, как говорится, то, что имеет начало, имеет и свое продолжение.