Виссарион Сиснев - Записки Виквикского клуба (с иллюстрациями)

— Ты, сэр, хочешь королеву совсем безработной сделать, а она, между прочим, как тебе известно, немалую зарплату получает под названием «цивильный лист». А грамоту она передаст министру иностранных дел и забудет о ней. Посол в дальнейшем будет иметь дело именно с министром или в особых случаях с премьером, а королеву будет встречать раз или два в год на больших приёмах да в театре.

— Непонятно, зачем тогда англичанам короли, которым надо платить по стольку денег.

— Традиции, сэр, традиции, у англичан это святое дело.

Люди вокруг нас почему-то дружно обернулись к крыльцу тринадцатого дома и заулыбались. Мы тоже последовали их примеру и увидели на крыльце человека во фраке, цилиндре и полосатых брюках. Чувствовалось, что ему не по себе в таком наряде.

— Ого, — весело сказал дядя Глеб, — да ведь это Аркадий Андреевич!

Аркадий Андреевич, будто артист в театре, приподнял свой чёрный цилиндр и слегка поклонился зрителям. Раздался смех и аплодисменты.

— Это кто? — спросил я.

— Один из советников посольства.

— Они что, послу советуют?

— Точно. А иначе откуда бы такое название? Вернее звание. Советник — третье по старшинству звание после посла и советника-посланника. Затем идут секретари — первые, вторые и третьи. А в самом низу — атташе. Причём «атташе» может быть звание, самое младшее, как я уже сказал, а может быть должность, и тогда первый секретарь может выполнять обязанности атташе, скажем, по печати. А военный атташе — тот вообще генерал. Уразумел, сэр?

— Уразумел.

Тут я услыхал папин зов:

— Виктор! Быстро сюда!

Он в этот момент разговаривал со спустившимся вниз Аркадием Андреевичем. Подойдя, я сразу сообразил, что становлюсь жертвой очередной папиной фотографической «задумки».

Аркадий Андреевич, зачем-то оглянувшись на дверь посольства, снял цилиндр, протянул его папе и попросил:

— Только чтоб мгновенно.

Папа нахлобучил цилиндр на мою голову, насадил мне на нос чьи-то очки — из-за слишком длинных дужек они сразу съехали на самый кончик, — поставил меня так, чтобы кареты оказались за моей спиной, и нащёлкал не меньше десяти кадров.

На крыльце появилось ещё несколько человек в таких же нарядах, как Аркадий Андреевич. Он снял с меня цилиндр и водрузил на себя.

Вся группа во фраках, разделившись, влезла по откидным ступеням в кареты. Папа схватил меня за руку и потащил за собой. Без всяких объяснений посадил меня в свою машину и рванул с места, как гонщик. Я-то думал, он боится опоздать домой к обеду, чтобы мама не сердилась, но мы приехали не на Холланд-парк, а к королевскому Букингемскому дворцу.

Торопился он не зря. Мы встретили кареты с послом и прочими у самого въезда во дворец на широкой аллее с красноватым асфальтом, которая вела через Сент-Джеймский парк от Трафальгарской площади прямо к воротам Букингемского дворца. Кареты двигались уже не сами по себе, а в сопровождении отряда конных гвардейцев. Папа, велев мне стоять на одном месте, чтоб не потеряться, бегал с аппаратом туда-сюда и наснимал целую плёнку.

Домой я в этот день попал с трёхчасовым опозданием. Папа, высадив меня, без обеда укатил обратно в посольство. Когда я рассказал маме, по какой причине я так запоздал, она очень расстроилась, что папа не догадался быстренько съездить за ней, чтобы и она тоже увидела редкое зрелище.

Когда через несколько дней папа показал мою фотографию — там, где я в цилиндре и очках, — мама долго её разглядывала, смеясь и повторяя:

— Сущий мистер Пиквик, ну просто вылитый Пиквик…

Этот снимок папа увеличил, вставил в рамку и прикрепил к стене в столовой. Приходившие к нам обязательно обращали внимание на мой портрет и говорили, что папа вполне мог бы стать профессиональным фотографом.

Едва переступив порог дома после школы, я услыхал в столовой папин голос:

— Ах, мерзавцы! Вот ведь мерзавцы!

— Что случилось? — спросил я у мамы.

— По телевизору только что сообщили, что какие-то негодяи пытались взорвать могилу Карла Маркса на Хайгейтском кладбище.

Папа рассказал, что фашисты подложили взрывчатку под бронзовую часть памятника, но совсем уничтожить его не смогли, только повредили.

— Фашисты?! — переспросил я. — Папа, откуда в Англии фашисты? Они были в Германии и в Италии, их разбили в 1945 году, а главных фашистов судили и казнили в Нюрнберге.