Кирилл Сомов - И нет у него тайн

— Заткнись, — сказал безбородый парень, что тащил мальчика на плече. — А не то шваркну об дерево, голова расколется.

Винс притих, сраженный грубым ответом. И ему ничего не оставалось, как покориться судьбе.

Эти странные и страшные люди шли медленно, чутко вслушиваясь в лесные звуки и зорко вглядываясь во все стороны. Одноглазый шел первым, чуть пригнувшись, готовый в любой миг начать бой. И все же деревню они обходили стороной, что неудивительно — ведь отряд был слишком малочисленным. Да и многие из этих воинов имели раны, кто нес на перевязи руку, кто хромал, опираясь на сломанную ветку.

Рощу они прошли довольно быстро, а на открытом месте приостановились.

Винс вслушивался в чужую речь, но ничего не понимал. Парень сбросил его с плеча на землю, не слишком беспокоясь о сохранности груза, и присел рядом, пока вожаки решат, куда дальше держать путь.

Совет длился недолго и вскоре одноглазый подал гортанную команду. Мальчик вновь занял свое место и поход продолжился. Старательно обходя поле, на котором трудились согнутые фигурки мужчин, отряд прятался за невысокими холмами, поросшими дикой травой. К большому разочарованию мальчика, их так никто и не заметил.

Вышли к реке. К той самой, где брала воду мама Винс, но ниже по течению. Здесь было безлюдно, течение стало медленней, а река — шире. Один из воинов подобрал сухую ветку, поджег ее и замахал перед собою. Ему в ответ от другого берега послышался свист и тут же показался корабль. Винс никогда не видел таких — нос украшала большая голова неизвестного чудовища, парус был разрисован красно-черными полосами и наполовину приспущен, а борта были вогнуты внутрь. Восемь пар весел гнали корабль поперек реки стремительно и мощно.

Корабль ткнулся носом в илистый берег и с него был сброшен веревочный трап. Одноглазый подгонял своих наверх чуть ли не пинками, чтобы пошевеливались — похоже, что он очень не хотел быть обнаруженным.

Винса втянули наверх так же, как все остальные мешки — никого не интересовало, что чувствует маленький пленник. Его прикрутили у борта веревками так крепко, что не сбежать, не двинуться с места.

Оттолкнувшись веслами от берега, корабль заскользил вниз по течению, оставляя за бортом родные для Винса места.

У него на глазах выступили слезы — на стянутых узлами руках саднила содранная кожа, но это были мелочи по сравнению с болью в душе.

По палубе расселись чужаки, кто где — одни перевязывали раны, другие заливали в глотку вино, третьи просто отдыхали, прислонившись к высоким бортам.

Одноглазый подошел к мальчику и выдернул кляп.

— Только не вздумай орать, — сказал он жестко. Из его уст родной для Винса язык слышался странно и непривычно, с каким-то гортанным акцентом. — Иначе брошу за борт как есть, с веревками.

Винс кивнул, стараясь не глядеть на страшный шрам, но он все равно притягивал к себе.

— Зачем вы меня украли? Зачем я вам нужен? — едва не плача спросил он.

— Глупец! — засмеялся одноглазый. — Сам попался, как заяц в силок! Мы твою деревню десятой дорогой обходили, а тут ты выскочил.

— А вы кто? — робко спросил Винс.

— Я — конунг Харальд Торвальдсен! Слыхал обо мне?

Винс повертел головой, он никогда не слышал это имя. Одноглазый презрительно поджал губы:

— Ну конечно! Откуда вам знать это прославленное имя, если я еще не был в ваших местах. Пусть жители твоей деревни молятся своим идолам, что она попалась мне лишь на обратном пути! Этот поход был не слишком удачным, я взял вдвое меньше людей, чем следовало. Но я непременно вернусь сюда, в будущем году, и тогда все здесь покроется гарью и пеплом!

Его единственный глаз яростно засверкал, соперничая с солнцем. А Винс еле слышно хихикнул, отвернувшись в сторону, чтобы не навлечь на себя гнев этого хвастуна.

— Будешь сидеть здесь, пока не прибудем в гавань. Держи язык на привязи и тогда тебя никто не тронет.

— Отпустите меня! — подался вперед Винс. — Меня дома ждут, искать будут!

— Заткнись, щенок! — конунг толкнул его в грудь носком сапога. — Еще разинешь пасть, велю дать три десятка плетей! И половину из них дам лично.

С этими словами одноглазый отвернулся от мальчика, совершенно забыв о его существовании. Он даже не спросил, как мальчишку зовут, кто его отец, что за деревня осталась позади — все это было прославленному воину неинтересно.

— Эй, бродяги! — зычно крикнул он. — Чего сникли? Разве мало я водил вас по миру? Разве не возвращались из походов наши корабли, груженые доверху? Сегодня мы возвращаемся ни с чем, но мы вернемся! Я насажу на кол голову князя, который разбил мое войско, и привезу ее в Горлсборг, где она будет красоваться на городской площади!