Журнал Если - 2000 № 9

Казалось, даже серверы ждали. Они все так же бешено носились между койками, но иногда замедляли бег, порой даже останавливались и как бы вслушивались в пространство. Каждого из них Мэллар знал по имени, но никогда с ними не заговаривал - что-то в них было потустороннее, что-то, мимо чего следует проходить быстро и не оглядываясь. Враждебны они были пространству, и пространство враждебно им. «Помнят ли они хоть что-нибудь или просто исполняют приказы Диагноста, тут же забывая обо всем, как только исполнили», - часто спрашивал себя Мэллар, но Диагносту такого вопроса не задавал.

- Ах ты, господи! - простонал Мэллар. - Ну как же быть-то теперь?

Все было так просто, так близко - ну, не то чтобы рукой подать, но, в общем, все шло по плану. И тут вдруг такое.

Пилот спустился наконец вниз и так же медленно пошел к Бар-раку через плантацию, иногда останавливаясь, чтобы подергать причудливо изогнутые черные стволы синаконовых деревьев (синакон в сто шестнадцать раз тверже самшита и на ощупь напоминает сплетение проржавевших металлических прутьев) или помять между пальцами их твердые маленькие плоды. Ягоды синакона растут ярко-зелеными с синевой гроздьями, они опоясывают ствол примерно на высоте колен, так что Пилоту приходилось каждый раз нагибаться. А зачем их трогать-то, ну скажите, зачем, когда и так видно, что до созревания им осталось недели полторы-две, как раз к очередному сбору? Но Пилот не мог удержаться, уж слишком заманчиво они поблескивали, наклонялся, правой рукой отгибал туго отходящие ветки, левой тянулся к плодам, отдирал одну или две ягоды, подносил к самому шлему, разглядывал так и эдак, потом шел дальше, к следующему дереву. Он тянул время - такое складывалось впечатление.

Когда Пилот подошел совсем близко и уже не осталось синаконовых деревьев, чтобы их обдирать, Мэллар набрал воздуху и крикнул сквозь ветер:

- Им всем нужна срочная пересадка скелетов! Нам всем нужна!

Пилот согласно кивнул.

- Как насчет погрузки? Сколько приготовил?

Голос его, усиленный и искаженный динамиком, был спокоен до вялости, будто это он, а не Мэллар бодрствовал Бог знает сколько ночей.

- Снимай шлем! - снова крикнул Мэллар. - Здесь безопасно. Этим только через пищу заражаются.

- Позавчера, на связи, ты о пище не говорил.

- Позавчера я и сам не знал. До анализов руки не доходили. А потом, ведь наш Диагност старый, чиненый-перечиненный… Через пищу, точно, - уже нормальным голосом сказал Мэллар и подумал:

«Какого черта, неужели это было только позавчера?»

- А ты, значит, не заразился? Иммунитет?

- Какой там иммунитет, что ты. Организм просто такой.

В другое время он обязательно бы добавил, что разнесчастный его организм всеми, наверное, на свете болезнями переболел, только в очень слабой форме, но-в основном благодаря омоложениям - обвыкся и даже экзотику вроде теперешней воспринимает довольно вяло, во всяком случае, жить можно, а что суставы болят, что в ногах, да и во всем теле странные ощущения, так это… он все это мог бы сказать Пилоту, но тот его перебил (с насмешкой, показалось Мэллару):

- Ах да, твой организм!

Непонятно почему, но дважды омоложенными всегда брезгуют. Особенно молодые.

И Мэллар промолчал, униженный. Сутулый, некрасивый, небритый, тощий, в этом своем вечном огромном сером пальто с темно-синей бархатной оторочкой и круглыми магнитными пуговицами, в старых исцарапанных ботинках с квадратными по древней моде носами, дрожащий от холода и недосыпания, он был «тьфу» против Пилота - настоящей, даже чересчур настоящей, черт побери, космической акулы.

«Ах да, твой организм!»

Убить бы его за это «ах да»!

Как он ненавидел порой свой организм, да и себя заодно - за эти два омоложения. Дважды омоложенные редко встречаются в Метрополии, Мэллар прежде не понимал почему, да и вопросом таким не задавался. Хотя, казалось бы, странно - ведь это так естественно пройти совсем несложную процедуру, как только почувствуешь приближение старости. Странным было и то внутреннее сопротивление, которое он испытывал, решаясь на очередное омоложение - словно бы делал что-то гадкое, неприличное… И потом, бывало, что-то вроде вины чувствовал, когда на него смотрели этим самым взглядом, чтоб тебе…

- Им очень плохо, - сказал Мэллар, но Пилот из-за ветра не услышал, и тогда Мэллар повторил громче: - Им совсем плохо, я говорю! Им новые скелеты нужны! Прямо сейчас.

Но Пилот снял наконец шлем; он проделал это так же медленно, как и все, что делал сегодня под внимательным взглядом Мэллара; пожалуй, даже медленней, чем это требовалось, чтобы показать свое превосходство (и в этом промахе угадывался ребенок). Он прижал к шлему ладони, забранные черными губчатыми перчатками, чуть покачал его из стороны в сторону и снял - будто снял голову. И замер со шлемом в правой руке, и осторожно вдохнул первый глоток стопарижского воздуха.