Ольга Гурьян - Повесть о верной Аниске

— Я согласен! — крикнул Пертинакс.

Но граф Рауль усмехнулся и насмешливо произнес:

— Смешно и неприлично мне сражаться с мальчишкой!

Пертинакс засверкал глазами и крикнул:

— А вот увидим, кто засмеётся последним!

Но судья остановил его движеньем руки и проговорил:

— Граф Рауль, из того, что вы отказываетесь от поединка, следует, что вы дали ложную клятву.

— Я вовсе не отказываюсь, — надменно возразил граф. — Пусть оруженосцы подадут мне доспехи и меч, и я проучу этого наглеца!

Тотчас противников развели в разные концы залы, и четыре оруженосца, сгибаясь под тяжестью, внесли сверкающую кольчужную броню.

Амальфея Никитишна нагнулась над плечиком Анны Ярославны и шепнула:

— Эту кольчугу у нас на Руси ковали, здесь и мастеров таких нет. Видать, купил её в свою бытность в Киеве.

— Ну и что ж с того? — презрительно спросила Анна Ярославна.

— Ничего, — ответила Амальфея Никитишна и отодвинулась.

Графу Раулю подали табурет, он сел и поднял ноги, вытянул их вперёд — обувайте меня. Оруженосцы, тащившие кольчужные чулки со штанами, стали с двух сторон, кряхтя натянули чулки, обули графа и крест-накрест обвили ему икры кожаными ремнями, чтобы чулки своей тяжестью не свалились бы, с ног бы не спадали.

— Уфф! — сказали они и, поддерживая графа под мышки, помогли ему подняться с табурета.

— Уфф! — сказал граф Рауль и встал на ноги.

Амальфея Никитишна снова шепнула княжне:

— Эти кольчуги на наших русских богатырей кованы. А у него ножки тонки — подогнутся.

— Ничего не тонки! — сердито ответила Анна Ярославна. — А очень даже красивые.

Тут подали графу длинную, ниже колен, кольчужную рубаху. Надели на него рубаху, он покачнулся, но устоял.

Третий оруженосец принёс кованый, похожий на воронку, шлем с кольчужной сеткой, скрывавшей лицо, — такой шлем надеть, как бы все кости не размозжил: уж так тяжёл. Однако же, чтобы не больно давил, прикрыли графу макушку войлочной шапочкой, а уж шлем на неё нахлобучили.

Стоит граф Рауль, руки раздвинул, пальцы растопырил. Натянули ему на руки кольчужные перчатки. В одну руку вложили меч, на другую повесили щит. Треугольный щит закрыл графа от плеча до плеча. Стоит граф Рауль, будто железная башня, с ног до головы неуязвимый, готовый к поединку.

Но Пертинаксу никак не могли подобрать кольчугу по росту, и оруженосцы воскликнули:

— Оружейники не куют броню для детей!

— И не надо! — сказал Пертинакс. — Так мне будет легче. Моя правота — моя защита.

И вот граф Рауль медленно сдвинулся с места, ступая тяжело, будто целиком выкованный из железа истукан, и каждый его шаг грозным грохотом отдавался на каменных плитах, так что казалось, пол не выдержит и прогнётся ГО тяжкой поступью. Он всё приближался и приближался к Пертинаксу, размахивая мечом и описывая им в воздухе сверкающие, свистящие круги.

Но меч Пертинакса был ему так тяжёл, что не только не мог он им взмахнуть, но принуждён был держать его обеими руками и ещё придерживать конец рукоятки под мышкой, так что остриё меча торчало, будто копьё или рог единорога.

Тяжесть меча влекла его вперёд, и, чтобы не упасть, он побежал и бежал всё быстрей и быстрей и вдруг, налетев с разбегу, ткнулся мечом прямо в грудь графа. Oт неожиданного толчка тот покачнулся, не удержался и упал на спину. А так как кольчуга была ужасно тяжёлая, он не мог подняться и только задирал вверх то одну, то другую ногу и опять с грохотом ронял её на пол.

— Ах! — закричали все дамы и от неожиданности чуть не попадали со своих табуретов.

— Ах! — воскликнула Анна Ярославна и так быстро вскочила, что запуталась в своём шлейфе.

— Ага! — сказала Амальфея Никитишна и распутала её.

Тут судья поднялся и заявил:

— Поединок доказал, где правда и где ложь. Анике из Киева не виновна!

Все захлопали в ладоши, и Анна Ярославна со своими дамами сбежала вниз с галереи, кинулась на шею Аниске и закричала:

— Ах, я так рада, так рада, что тебя не казнят. Теперь ты останешься со мной, и когда я буду выходить замуж за короля, я выдам тебя за Пертинакса, То-то будет весело!

— Благодарю вас за милость, принцесса, — сказала Аниска и отодвинулась. — Только я отказываюсь от этой чести.

— Ты что, дуешься на меня? — с удивлением спросила Анна Ярославна.

— Ничего я не дуюсь. А только ты обещала навеки меня не забывать, а полгода не прошло, и ты от меня отказалась. Если бы не храбрый Пертинакс, меня бы уже везли в мусорной тележке, а парижане кидались бы каменьями и грязью. Нет уж, я вернусь в Киев к моему отцу и семи братикам.