Борис Левин - Еще один шаг

Валерка не может оторваться от окна, но отец и Алешка торопят.

Они уже выходят из ворот, когда Катька, опомнившись, начинает хныкать:

— И я хочу…

Валерка ускоряет шаг, а отец задерживается:

— Чего она?

Мать тянет Катьку к себе, девочка пытается вырваться.

— Чего захотела… Нишкни!

Молодец мама! Скажи она «возьмите» — отец, наверно, взял бы и Катьку. А что потом с ней делать в лесу? Устанет — тащи ее.

Долго слышен Катькин въедливый голос. Отец досадливо морщится:

— Маленькая она… Надо бы уступить.

Голос Катьки постепенно стихает, и вот его совсем не слышно.

Валерка сбивает ногой ромашку, посматривая на молчаливого Алешку. Отец молчит тоже.

Поселок Белозерск — это две ровные прямые улицы без единого деревца. Дома выстроились рядами — добротные, обшитые плотным потемневшим тесом; дворы на добрую треть завалены поленницами впрок заготовленных дров: зимы здесь холодные, затяжные, и лишняя охапка топлива не помешает.

Задумчивые колодезные журавли мерно раскачиваются в рассветном тумане. Черные усы радиоантенн на крышах чуть-чуть пошевеливаются, словно ищут чего-то.

Воскресный день, а поселок уже проснулся. Скрипят воротца в пристройках к домам, пахнет первым дымком.

Алешка и отец ушли вперед. Валерка немного отстал. Заметив лежащего на крыльце Урагана во дворе соседей, он не может не крикнуть «Ату его, Ураган!» и весело смеется, когда собака, вздрогнув, будто ее ударили, вскакивает и острит уши, но, увидев Валерку, мчится к калитке. Валерка отламывает кусок шанежки.

— На!

Ураган на лету хватает.

Увидев бабку Михеиху возле колодца, Валерка хочет спросить, где их Семка, неужели спит еще, но отец здоровается, Валерка тоже здоровается и уже о Семке не спрашивает. Цепляя ведро к журавлю, бабка говорит:

— Здорово ночевали!.. За черникой? — Поглядела на небо. — Кабыть на ясень поворачивает. Хорошо в лесу нонче. Счастливо ходить, Петрович!.. И наши собираются, да долго возятся.

Она бы еще говорила, но отец, приподняв картуз на прощанье, идет дальше.

У поселкового клуба, приземистого, длинного здания, на щите белеет афиша. Как не задержаться здесь, не посмотреть, что сегодня будет в клубе? Может, артисты из Архангельска приехали? Вот если бы Северный хор — до чего поют ладно.

— «Максим Перепелица», — читает Алешка. — Кино.

— Перепелица? — повторяет Валерка. — А кто он, папанька?

— Солдат, наверно. Видишь, нарисован? Бравый-то какой… Вернемся — сходим поглядим.

— А успеем?

— Должны бы…

Отускоряет шаг. Ребята не отстают.

Последние дома — совсем новые; их не успели огородить, — и они, как гости, пришедшие издалека и остановившиеся у поселка, не знают, примут их или нет.

Сразу за поселком, на обогретом северным солнцем пригорке, — школа. Большие окна распахнуты, широкое крыльцо вымыто до воскового блеска.

Еще полсотни шагов — и поселок и школа остались позади.

Началась старая, наверно трехлетней давности, порубка. В траве чернеют круглые пни — такие большие, что каждый из них мог бы служить обеденным столом для целой бригады. Кое-где между пней дрожат от легкого ветерка молодые осинки.

А вот и новая, свежая порубка. Место здесь заболоченное, и лесорубы проложили лежневку — дорогу, устланную бревнами.

— Папанька, а твой-то участок где? — спрашивает Валерка, стараясь идти в ногу с отцом.

— Мой-то?.. Подальше. Видишь трактор? От него, считай, километра два.

— Мы попадем туда?

— Вряд ли. Там ягод не густо!

Бояров шагает широко, переступая кочки, ямки, сыновья стараются подражать ему. Дымок от отцовской папиросы плывет в воздухе белым ручейком, не тает.

— Папанька, а хлысты как грузят? Они же вон какие большие!

— Ну и что? Справляемся. Сначала лес валим.

— Я знаю. Пилками «Дружба», — сказал Алешка.

— Верно. Инструмент надежный. Главное — удобен для переноски. Так вот. Валим, а потом обрубаем сучья: летом — на волоке, а зимой — на погрузочной площадке. Это делают не вальщики, а обрубщики.

— Дядя Михей? Правда?

— Михей-то?.. Он не только обрубщик, он и тракторист… Грузим, значит, трелевочными тракторами на автомашины. И пошел на нижний склад.

— А потом?

— Потом лес сплавляют до зАпани. А там вяжут в плоты и в Архангельск гонят, на заводы.

— Вот интересно, — вздохнул Валерка.