Леэло Тунгал - Половина собаки

Сидя в каморке, я постепенно стал чувствовать, что хочу есть. Внезапно решившись на бегство из дома, я схватил со стола и сунул в карман лишь три маленькие булочки с изюмом, взять же с собой провизию посущественнее не догадался.

Эти потерявшие теперь аппетитный вид мучные изделия моей матери напоминали какие-то крошащиеся лепешки. Но даже от вида этих неаппетитно выглядевших, раскрошившихся булочек у Леди потекли слюнки. Честно говоря, самое худшее свойство Леди — слюнявый рот: стоит ей хотя бы издалека учуять запах чего-нибудь вкусного, сразу из обоих уголков пасти сеттера начинает течь слюна. Я отдал Леди полторы булочки и столько же съел сам. По поводу такой еды мой друг Мадис заметил бы: «Передние зубы сказали „Ну?“, а задним вообще ничего не досталось!» У Мадиса дома частенько бывало так, что задние зубы оставались недовольны. Поэтому всегда, если в школе на обед щи, я отдаю свою порцию Мадису. По-моему, щи — самое никудышное изобретение мирового поварского искусства, но Мадис говорит: «Все, что не пищит под зубами, еда!» Вообще-то, он, наверное, не принял бы у меня тарелку с супом, но он знает, что я действительно не ем щей. И он знает также, что я не называю его железным бычком, как некоторые. На самом деле «Железный бык» — прозвище отца Мадиса, но кое-кому из девчонок нравится называть так и сына, будто можно прозвища передавать по наследству, как фамилию! Железный бык, то бишь отец Мадиса, вообще-то, мужик что надо, хорошо поет и играет на аккордеоне, но только иногда он пьет. Тратит всю свою получку на водку, неделями не ходит на работу, иной раз тащит деньги и у матери Мадиса, и тогда в их семье бывает непросто свести концы с концами. Любому младенцу должно быть понятно, что Мадису и так приходится стыдиться своего отца, а иной раз Мадис сидел на уроках сонный, когда из-за ночного скандала между родителями ему не удавалось до утра и глаз сомкнуть. Но кое-кого в нашем классе так и тянет сразу же еще отпускать иронические замечания в его адрес. Особенно этим занимается Труута, которая все остальное время бахвалится своими городскими тетушками, которые, дескать, наперебой дарят ей фирменные куртки, вельветовые джинсы и рекламные полиэтиленовые сумки, словно это может сделать их племянницу красивее и умнее. Ха! Например, Пилле даже просто в школьной форме гораздо больше «поп», чем Труута в своей голландской синтетической куртке. Но стоит Трууте оказаться рядом с Мадисом, например во время какой-нибудь игры, она зажимает свой крохотный носик и вопит: «Ой, бормотухой воняет! Ой, я задыхаюсь!» — хотя от Мадиса ничем не пахнет, уж я-то — его сосед по парте — знаю это лучше всех! А в последний день учебного года, когда Мадис радовался, глядя на табель: «Парни, трояк по математике стал четверкой! В следующем году будет пятерка, а после этого — Нобелевская премия! Надо теперь же это отпраздновать!» — Труута сразу же подкатилась к нашей парте — на сей-то раз она не чуяла никакой вони! — и спросила нежным голосочком:

— Что за праздник ты собираешься отметить, Железный бычок? Уж не пятый ли день рождения своего костюма?

Ну да, всем было известно, что Мадис донашивает одежду своего старшего брата М а йду, из которой тот вырос. Но с виду не скажешь, что это обноски, к тому же ни у одного нормального парня костюм пять лет не продержится, а Мадис вполне нормальный парень. Вообще-то, я всегда ставил Трууту на место, но в тот раз Пилле успела меня опередить:

— Когда ты, Труута, будешь праздновать первый день рождения своего умишка, не забудь пригласить весь класс в свидетели. Конечно, если это успеет случиться до окончания школы! По-моему, костюм Мадиса новее и лучше, чем твои импортные… консервы, во!

На это все мы разразились хохотом, а Труута сделалась пунцовой и выпалила:

— В этом самом костюме он еще придет к тебе, Пилле, свататься, вот увидишь!

— Ну и пусть, тебе-то что до этого? — спросил я, смеясь.

— Во всяком случае, ты, Олав-деточка, можешь утереться! — перекинулась Труута на меня. — Уж мы-то знаем, о ком Пиллечка мечтает по ночам! — И она толкнула локтем в бок М а йе, которая тоже противно захихикала.

— Что такое?

— «Что такое? Что такое?» — передразнила она меня. — Увидишь еще!

— Дуры! — крикнула Пилле и выбежала из класса.

Вот и пойми этих девчонок. Даже вроде бы мелочь — тройку, которую Мадис сумел исправить на четверку, — им удалось превратить в такую чертовщину, что только держись! Потом, на классном вечере, я пригласил Пилле на танец, но разговаривать с нею было невозможно, кроме «Нет. Да. Нет. Может быть», я ничего от нее не услышал. Я уже хотел было отправиться домой, но тут у меня возник коварный план мщения: сделать человечеству услугу и пригласить назло Пилле танцевать Трууту. Я направился через зал вроде бы к Пилле, но, не дойдя до нее метра два, чуть свернул и через три шага остановился перед Труутой.