Яник Городецкий - Оранжевое лето

Я его любил. Он был до того маленьким, что нам двоим едва хватало места среди мольбертов и заставленных полок с красками и пушистыми кистями — от пола до потолка. Всюду стояли натянутые на дерево холсты, прислоненные к стенам, полкам, шкафам и одной витрине. Здесь продавались все краски на свете, и среди этой небрежности и беспорядка — художественного беспорядка! — было нелегко найти именно то, что нужно. Но в этом был свой интерес. Я оглядел новые картины в деревянных рамах и без и осмотрелся в поисках продавца: он был одновременно и хозяином этого удивительного места. Я помнил его, он был уже немолодым человеком, очень интересным, но молчаливым — поэтому мне редко удавалось с ним заговорить, хотя раньше я бывал здесь частым гостем. Когда я приходил сюда, он рисовал или вырезал для картин рамы. Это были удивительные рамы — тяжелые и массивные, нередко с самым простым узором, а то и без, из темного неподатливого дерева. В них чудилась какая-то сила, и я часто останавливался напротив очередного полотна в темном дереве. Особенно мне нравилась большая старая картина. Вообще, я не очень люблю пейзажи. По-моему, интереснее рисовать людей — за их лицами, фигурами и одеждой можно нарисовать еще много чего: характер и привычки, чувства и эмоции, их манеру говорить и держаться. Серьезно, можно — я понял это еще в интернате, когда только начал рисовать.

А эта картина была пейзажем. Это был очень густой хвойный лес ночью. Еловые лапы выглядели иссиня-черными на фоне темного неба и тяжело громоздились рядом, а могучие сосны подпирали беспросветные небеса и казались просто громадными. Похоже было, будто лес совсем настоящий. Жуткий, однозначно. И темная рама с черными прожилками и трещинками как будто пахла хвоей и отодвигалась куда-то за пределы видимости — так, что казалось, будто лес этот прямо перед тобой. Нет, не перед тобой — вокруг тебя, маленького и бессильного перед непонятной мощью. В этом было что-то красивое. Не просто красивое — такое манящее и колдовское. Тут было одно из двух — или лес был волшебным, или я был законченным мечтателем. Лин осторожно потянула меня за рукав. Я оглянулся и понял, что она показывает мне ту же самую картину, о которой я только что думал.

— Да, здорово, — прошептал я. Здесь я всегда говорил тихо. — Я видел, Лин. Я здесь почти все видел. И ты тоже смотри и запоминай. Это похоже на сказку, — прошептал я ей в ухо. — Я всегда думал, что это моя сказка, про меня. А теперь мне кажется, что она про нас обоих.

Хозяин магазина подошел к нам неслышно. Он всегда появлялся неожиданно, я никогда не успевал рассмотреть, откуда он выходит, потому что отвлекался на картины. Я оглянулся и увидел его. Был он точно таким же, как всегда. Только, может, еще немного постарел. Лицо у него было некрасивое, но такое симпатичное и располагающее, а от узких темных глаз разбегались в стороны тонкие морщины — такие бывают у людей, которые много улыбаются. Волосы у него были очень длинные, куда длиннее, чем недавно у меня, он заплетал их в толстую косичку. В последнее время в ней прибавилось седых прядей, да и сам он как будто чуть сгорбился.

— Как давно вас здесь не было, — сказал хозяин мне так же тихо. Готов поспорить, когда-то в прошлой жизни он жил в веке эдак в восемнадцатом: в нем было что-то удивительно гордое и величественное, хотя внешне он казался таким же лохматым чудаком, как я, и эта царственная интеллигентность проскальзывала только в его манерах и движениях. Он медленно кивнул мне, поцеловал Лин руку и направился к своему прилавку, повернувшись к нам широкой спиной. Я взглянул на девушку, улыбаясь. Она удивленно посмотрела на хозяина магазинчика, а потом на меня и одними глазами спросила меня, кто он. Я пожал плечами.

— Он сказочник, — пошутил я.

На красивой глянцевой табличке было написано название магазина и график работы. Аарон нерешительно переминался с ноги на ногу и машинально читал строчки курсива. Он осторожно нащупал в кармане джинсов кожаный кошелек и толкнул дверь. Она легко отодвинулась, и парень вошел в волшебный мир, в котором не бывал раньше. Перед ним открылся настоящий город цветов и букетов, и он мечтательно остановился, представив, как подарит Лин что-нибудь очень красивое. Самое красивое…

Парень проходил между рядов, задрав голову и вдыхая непривычные запахи. В четвертом ряду он окончательно растерялся. Он не знал, какие цветы любит Лин. Ему, в отличие от Дэма, очень нравились все, и это не облегчало задачи. Наконец он остановился у стеклянной витрины небольшого отдела, посмотрел на молодую продавщицу в необычной зеленой кепке и взмолился: