Федор Камалов - Война Красного Лиса

ее на волны. «На закат!» — сказал ей тихо И пустился

в путь далекий. И закат огнем багряным Облака зажег,

и небо, Словно прерии пылало». — Он захлопнул книгу

и сказал просто:— Простимся достойно, как мужчины.

Говорить никто не хотел. Не потому, что не было слов, а — что сказать? Это женщины на прощанье тараторят, торопясь выпалить груды ненужных слов.

Насупленный Ашот Шаман сдвинул щит, закрывающий узкую щель в земле. Зажег факел, бросил его в щель и отскочил. С глухим хлопком из земли вырвался огонь. Прозрачное пламя в метре от земли рвалось, пропадало совсем, но выше этой жаркой пустоты трепетал длинный багровый язык.

Красный Лис скинул с тотемного столба накидку. Глаза Манито прикрывали кожаные лоскуты, изрезанные на узкие полоски.

—Пусть каждый скажет последние слова Великому Манито!

И сам, первым, провел рукой по плоской деревянной щеке. Сказал:

— Мы мало прожили рядом с тобой, но жили честно. Прости нас и прощай!

Он видел тотем последний раз, столб сейчас должны снять. Пока длинной чередой шли мимо столба индейцы, касаясь лица Манито, он пытался разглядеть хоть искорку жизни в нем. Но дух был слеп и нем.

У Ашота Шамана в руках появилась гитара. Он постукивал по корпусу и дергал одну и ту же струну. Словно с визгом вылетали из гитары стрелы, пытаясь догнать скачущего всадника. Все дальше удалялся всадник, все тише топот копыт и все злее и безнадежнее взвизгивали стрелы.

И струна порвалась...

Вышли в круг воины, отмеченные наградами вождей. Обнялись. Перья и томагавки они могли оставить себе.

Очень хочется, чтобы в ваших сердцах осталось уважение друг к другу, — сказал Ашот Шаман, откладывая гитару. — Братство! Все, с этого часа мы больше не племя апачей. Все освобождаются от клятвы хранить тайны племени.

- Кто не апач, пусть! — Улугбек проглотил ком. — Мы... род Красного Лиса останется апачами.

Столб вырыли. Вожди подняли его на плечи. С двух сторон молчаливой процессии шли колонны. Укутанный столб положили в мастерской Ашота Шамана. Здесь же оставили оружие.

И вышли из мастерской — мальчики.

Улугбек в темноте наткнулся на плачущего Альку. Младший Гречко виновато взглянул на вождя.

- Ничего, поплачь. С каждым бывает.

- Полчаса жду. Откуда у человека столько слез? — спросил Олег, сидящий рядом. — Посадить тебя на берегу Аральского моря — наревешь полное. У нас есть Великий Манито, Великий советник и ты, Великий ревун.

- У нас уже ничего нет!— Алька всхлипнул.— Это как будто племя умерло!

- Тебе зря дали перья: ты не стал умнее, а стал могильщиком.

- Мне перья дали за дело, не за так. У меня два, понятно? А у тебя одно.

- Зато мое перо за поимку физрука, а твои два зз траливали.

- Вы за грудки возьмитесь, — посоветовал Улугбек. — Ты, Олег, отбери перья, а ты, Алька, укуси его в живот. Вы ведь уже не апачи, а вольные граждане.

- Муторно! — хмуро пожаловался Олег.—Подраться бы с кем?

- Еще есть дела. Мы должны принять в апачи одного человека.

- Кто такой?

- Тимка в шестом отряде.

У всех наверное, было чувство, что простились слишком быстро и сухо. Посидеть бы вечером у костра, поговорить по-человечески. Мальчики слонялись по лагерю с ощущением потерянности. Доходили до сада, видели там темь, пустоту и поворачивали назад.

Кто-то первый разжег костер. И на его свет потянулись, выныривая из темноты, как из холодной воды к спасительному берегу.

Сидели и молчали.

—Ночной самолет идет, — сказал бывший вождь Зоркий Глаз, увидя повод сказать что-то. — Вырасту, вот такие самолеты буду водить.

- Давай, мы пассажирами полетим. Снова замолчали.

- А у меня хлеб не получился, — сказал один.

- Как это?

—Я же должен был вырастить, помните? А не получилось.

- А ведь забыли о нем. С любопытством стали расспрашивать — как же он выращивал, что не вырастил?

- Вы думаете, это легко?! — обиделся тот. — Попробуйте!

- Отгадайте загадку: какое самое прославленное племя из пяти букв?

- Загадай гуронам, может, они не знают.

- А ты, если такой умный, помалкивай, не тебе загадал.

—Почему не мне! На каждый язык по два уха.

Засмеялись.

В темноте зашелестели шаги, и освещенное пространство, след в след за Красным Лисом, пересекли двенадцать индейцев. У идущего последним не было ни вампума, ни перьев над головой — ничего, кроме горящего взляда.

Цепочка индейцев обошла костер и остановилась. Красный Лис видел десятки лиц, освещенных пламенем костра.

Индейцев, которые боролись.