Вильям Козлов: Красное небо

Там, за кладбищенской стеной, ждут его Тонька Савельева и Володька Грошев. Сидят на низенькой скамейке у дома через дорогу и смотрят на высокую с зеленой крышей церковь. Ратмир поворачивает голову и бросает взгляд на часовню, и кажется ему, что в одном высоком окне вспыхивает и гаснет голубоватый с прозеленью свет. И в ту же секунду за спиной раздается тихий шорох, невнятный шепот и наконец глубокий вздох. Ратмир хочет повернуть голову, но шея онемела, а по спине пробегает колючий озноб. А вдруг князь в саване именно в эту ночь выйдет из склепа?..

Он с трудом поворачивает голову: сзади никого. Только слышно, как негромко лопочут листья на гигантской липе. Потянул с реки слабый ветерок, и листья зашевелились, а он уже невесть чего вообразил! А что это белеет сразу за узкой тропинкой, пересекающей кладбище? Глаза у него начинают слезиться от напряжения, но, что белеет на высокой могиле с железным крестом, он так разобрать и не может. Снова вспыхивает и гаснет свет в церковном окне. Не обыкновенный желтый свет, а какой-то зеленоватый, неземной. На мгновении из мрака церковной звонницы возникает округлый бок большого бронзового колокола, одна за другой начинают неясно вспыхивать макушки покосившихся крестов на могилах… И тогда Ратмир соображает, что на звездное небо выплыла луна и разбросала по всему кладбищу свои неровные блики.

Уткнувшись взглядом в корявый ствол старой липы, разломившей чугунную решетку с острыми зубьями пополам, Ратмир начинает во всех подробностях вспоминать свой сегодняшний разговор с отцом.

— Дай мне, пожалуйста, до утра твои часы?

— Ночью время удивительно медленно тянется… особенно на кладбище, — невозмутимо сказал отец и извлек из кармашка брюк тяжелый хронометр с множеством больших и маленьких стрелок. Часы отец получил в подарок от начальника дороги и очень дорожил ими. На задней крышке была выгравирована надпись: «За героический поступок Денисову Леонтию Ивановичу». Это когда отец столкнул с путей тяжеленную тележку со шпалами и предотвратил крушение поезда.

— На кладбище? — вытаращил на него глаза Ратмир. Эта редкостная способность отца угадывать мысли всегда поражала его, Отцу ничего не стоило узнать, что в школе у сына произошли неприятности или что в дневнике появилась двойка; не нужно было говорить ему: мол, так и так, учительница вызывает его в школу, — он сам догадывался. Правда, как-то мать сказала, что Ратмир совершенно не умеет скрывать свои чувства: у него всегда все на лице написано. Наверное, отец умел по лицу читать его мысли.

— Быть трусом — самое последнее дело, ратоборец, — глядя поверх его головы, раздумчиво сказал отец. — Но все зависит от человека: сумеет однажды побороть в себе страх — больше никогда не будет бояться. По себе знаю.

— Ты тоже… боялся? — изумился Ратмир. Он считал, что его отец — самый смелый человек на свете.

— Еще как! — улыбнулся отец. — Я боялся покойников, нечистой силы, колдунов, даже грома с молнией… А от нашего петуха — он пребольно клевался! — я бегал по двору как заяц!

— Я вернусь домой, когда полуночный петух прокукарекает, — улыбнулся Ратмир. Узнав, что отец тоже когда-то боялся покойников, он почувствовал себя увереннее.

— Часы не потеряй, Алеша Попович! — сказал отец, вручая ему увесистый, как камень, хронометр.

— Их не потеряешь, — сказал Ратмир, взвешивая часы на ладони.

Чтобы мать ничего не заметила, Ратмир в одежде ровно в десять вечера забрался под одеяло, а через полчаса потихоньку выскользнул из дому. Тонька и Володька уже ждали его в парке у дороги.

— Что это тебе взбрело? — спросил Володька, протягивая пучок тоненьких морковок. От нечего делать он забрался в чужой огород по соседству и натягал ранней моркови.

Тонька тоже хрустела морковкой. Поверх платья она набросила на себя материнскую шерстяную кофту, свисающую до колен, на ногах синие резиновые тапочки. Ратмир пожалел, что не захватил куртку: ночь, судя по всему, опять будет прохладной.

— Если я вернусь раньше чем через час, то отдам тебе перочинный ножик, — пообещал Ратмир приятелю. Очень уж вид у Володьки был понурый, — чего доброго, откажется идти на кладбище, а тогда и Тонька не пойдет. Ратмиру же нужны были свидетели.

Услышав про ножик, Грошев повеселел. Швырнул в траву оставшуюся морковь и вытер руки о штаны.

— Мелочь, — пренебрежительно заметил он. — Может, слазить к Новожиловым? У них вроде морковка побольше?

— Скорее бы яблоки поспевали, — вздохнула Тонька. — У Новожиловых белый апорт. Как мед! В прошлом году…