Вильям Козлов - Белый конь с золотой гривой

Метров через сто с непривычки заломило руки, но Кеша не стал останавливаться. Кто он, в конце концов, мужчина или слабая девчонка? Толкая вперед тяжелую тачку, Кеша не заметил на дороге бригадира. Тот остановился на обочине и стал смотреть на Кешу. И лицо у негоне вытянулось, а, наоборот, разъехалось вширь. Холстомер улыбался. Кеша прошествовал с тачкой мимо и даже не оглянулся. Он все еще боялся, что бригадир сейчас окликнет и станет отчитывать за тракторное колесо, которое Кеша позавчера спустил с обрыва в овраг. Он катил это проклятое колесо от самой РТС до оврага. А это с километр. Взмок как курица, а радости — одна минута. Колесо весело ринулось вниз, на дне оврага с ходу врезалось в затрещавшие кусты и пропало из глаз. А потом колесо искали весь день. Оказалось, оно от действующего трактора «Беларусь». Никто бы и не нашел, если бы не Кеша. Он привел к оврагу тракториста и показал, где валяется колесо.

Бригадир не остановил Кешу. Он все еще с интересом наблюдал за мальчиком. Когда Кеша с пустой тачкой поравнялся, Холстомер посмотрел на него и, протянув руку, очень серьезно сказал:

— Здравствуй, Константин.

Кеша ушам своим не поверил. Еще никто его так в деревне не нааывал. Он поставил тачку на обочину, вытер руки о штаны и от волнения левую лодочкой протянул бригадиру. Глаза Кеша опустил, он боялся поднять их. Холстомер пожал руку и сказал:

— Ты не накладывай помногу-то — тяжело, поди.

И голос у него вовсе не сердитый. Кеша исподлобья взглянул на бригадира: стоит улыбается.

— Я могу еще больше, — похвастался Кеша. — Меня бог силой не обидел.

— Мужик ты крепкий, — согласился Холстомер.

— Тачка — ерунда, вот если бы на лошади…

— А ты скажи Сидору — пусть запряжет Орлика.

— Орлика? — удивился Кеша. Орлик был красивый племенной жеребец. Его все в колхозе любили и берегли. Кажется, и запрягалито всего три раза.

— Пускай разомнется, а то, понимаешь, разжирел,сказал бригадир.

«Надо же, Орлика!»

Кеша поднял тачку и рысью устремился к конюшне. А Холстомер — по-настоящему его звали Терентий Иванович — задумчиво смотрел ему вслед и тер подбородок. А это он делал обычно, когда был чем-то удивлен.

Орлик, горделиво задрав голову, медленно вышагивает по дороге. Не идет, а пританцовывает на ходу. С гневом косится выпуклым коричневым глазом на Кешу, который с ременными вожжами в руках идет возле нагруженной скрипучей телеги. Орлику не хочется работать. День жаркий, а на лугу возле озерапрохладно и сочной травы вдоволь. Правда, иногда налетают ужасные рыжие слепни, но их можно хвостом отогнать. И еще Орлику обидно, что за вожжи держится не степенный конюх дед Сидор, а шустрый белоголовый мальчишка с серыми пронзительными глазами. Мальчишка поминутно дергает за вожжи и еще звонко покрикивает: «Н-но! Н-но, холера!» Орлик с удовольствием лягнул бы этого нахала, да оглобли мешают.

Шагает по пыльной дороге с вожжами в руках Кеша, весело покрикивает на Орлика, а тот зубы скалит и ушами стрижет. Совсем Орлик рассердился на Кешу: хотел сорвать с обочины дороги сочный стебель конского щавеля, а мальчишка его аа это вожжами поперек хребтины! Не так больно, как обидно. Никто еще так бесцеремонно не обращался с Орликом. Но такая уж лошадиная доля: приходится терпеть. Из оглобель не выскочишь.

Кеша на ходу стащил с себя рубаху, ему жарко. Загорелая спина блестит. Он вместе с дедом Сидором вилами накладывает на телегу навоз, потом везет в поле и там сбрасывает. Сначала поддевал вилами, но это долго, тогда стал на месте под уздцы заворачивать Орлика, оглобли упирались в край телеги и нагибали ее на одну сторону. Стоило лишь подтолкнуть, и телега еще больше накренялась, а навоз просыпался на землю. Потом снова Орлика выравнивал, и уже пустая телега становилась на все четыре колеса.

С каждым рейсом куча у конюшни уменьшается. Дед Сидор тоже вспотел, но ситцевую рубаху не снимает. Старики в любую жару работают в рубахах. Им почему-то в голову не приходит их снимать.

Назад с поля Кеша едет на телеге и во все горло распевает:

— Эх, тачанка-растачанка-а, все четыре колеса… Ты лети-и с дороги, птица, зверь с дороги-и уходи-и… видишь, конница-та мчится, Константиныч впереди-и…

Слов он почти не знает, поэтому, чтобы было складно, сам слова придумывает.

Он раскручивает над головой вожжи, и золотистый Орлик, который наконец смирился со своей судьбой, с вялой рыси переходит на галоп. Он уже проникся уважением к белоголовому мальчишке, у которого крепкая руки и зычный голос. Но если бы Орлик в этот момент оглянулся, он вмиг бы разочаровался в своем новом хозяине. Кеша вдруг умолк, съежился и стал маленьким. Ему захотелось бросить вожжи, кубарем скатиться с телеги и помчаться к кустам, за которыми спасительный глубокий овраг. Дело в том, что посередине дороги, широко расставив ноги в яловых сапогах, стоял дядя Осип и пристально смотрел на Кешу.